Форум » Материалы » Фантастика и вокруг » Ответить
Фантастика и вокруг
Лена М.: Тема предназначена для обнародования материалов, так-иначе посвящённых тем-иным аспектам фантастики и вокруг неё...
Ответов - 39
Лена М.: Королев К.М. «Достойны ль мы отцов и дедов?»: Великая Отечественная война и современная российская фантастика // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств, 2015, №2(23), с. 6-12. Великая Отечественная война, 70-летие победы в которой широко празднуется в этом году, остается важнейшим местом памяти в самосознании населения Российской Федерации. В условиях современной массовой культуры это означает, что все без исключения культурные жанры и формулы обращаются к теме войны и победы, справедливо рассчитывая на интерес аудитории. Фантастика, будучи одним из основных жанров массовой культуры, репрезентирует Великую Отечественную войну в форме столкновения настоящего с прошлым, помещает современного человека в среду 1940-х гг. и пытается, с разной степенью убедительности, показать, каким могло бы быть прошлое, если бы в него вмешалось будущее. Ключевые слова: Великая Отечественная, фантастика, историческая память, места памяти, альтернативная история, компьютерные игры, социальное конструирование, массовая культура Королев Кирилл Михайлович - Российское военно-историческое общество Работа у меня есть, обращайтесь...
ziza: В Киберленинке есть: http://cyberleninka.ru/article/n/dostoyny-l-my-ottsov-i-dedov-velikaya-otechestvennaya-voyna-i-sovremennaya-rossiyskaya-fantastika Мне кажется, что автор путается в культурологических терминах. Фантастика, будучи одним из основных жанров массовой культуры... Не массовой культуры, а массовой литературы, которая является разновидностью массовой культуры. Поскольку массовая литература иначе называется популярной литературой, получилось, что автор перепутал две разновидности культуры, популярную и массовую. Популярная культура базируется на национальных фольклорных истоках, сильно политизирована и потому интерпретирует по-своему фольклорные символы. Массовая культура ориентирована на коммерцию и массовое потребление общечеловеками, для неё характерны космополитизм, универсализм и развлекательность. Поразвлекался, заполнил досуг, убил время и забыл. Никакого творчества в популярной и массовой культуре нет. Обе разновидности паразитируют на культурных кодах, созданных другими разновидностями культуры (элитарной культурой, народной культурой и пр.). Можно найти аналоги в науке и культуре: 1) академическая наука -- элитарная культура 2) популяризация науки + научная публицистика -- популярная культура 3) паранаука или лженаука -- массовая культура Первый тип создаёт новое. Второй штампует дешёвые аналоги. Третий продаёт фальсификаты, выдавая их за новое и актуальное.
Лена М.: Лобин А.М. К вопросу об эволюции авторских концепций истории в научной фантастике XX-XXI веков // Филологические науки. Вопросы теории и практики, 2016, №1-2(55), с. 28-30. В данной статье рассматриваются варианты авторских концепций истории в научной исторической фантастике XX-XXI веков. На материале произведений Р. Брэдбери, А. Азимова, П. Андерсена, С. Кинга, А. и Б. Стругацких, К. Булычева, С. Гансовского, а также В. Звягинцева Р. Злотникова, А. Баренберга и др. исследовано представление о природе и механизме реализации исторического процесса. Описаны методы художественной репрезентации авторских концепций, а также жанровая специфика альтернативно-исторической фантастики. Ключевые слова и фразы: литература и история; авторские концепции истории; современная фантастика; альтернативно-исторический роман; методы художественной репрезентации. Лобин Александр Михайлович, кандидат филологических наук, доцент Ульяновский государственный технический университет Работа у меня есть, обращайтесь... Также статья доступна в издательстве: http://www.gramota.net/materials/2/2016/1-2/8.html http://scjournal.ru/articles/issn_1997-2911_2016_1-2_08.pdf
Лена М.: А.М.Лобин Авторские концепции российской истории в русской литературе XXI века Под ред. А.И.Ванюкова Ульяновск: УлГТУ, 2015. 310 с. Обл. 75 экз. 5-9795-1404-8 Как и почему на политической карте мира появилась Россия? Кто и какими средствами ее создал? В чем причина большинства трагических событий и национальных катастроф, которые регулярно происходили в истории Российского царства, затем империи, а впоследствии СССР? Какое место занимает она в современном мире и есть ли у нашей страны позитивные перспективы развития? Эти вопросы интересуют не только профессиональных историков, но и все российское общество. Одним из средств поиска ответа на них традиционно является художественная литература. Каждый из авторов, в соответствии со своими представлениями об истории (цели и движущих ее силах, роли личности в ней, а также природе времени в целом), дает свой ответ на эти вопросы. В начале XXI века историю России и проекты ее будущего описывали такие авторы, как Б.Васильев, А.Иванов, Д.Гранин, В.Сорокин, А.Волос и В.Пелевин. Аналогичные проблемы рассматриваются российскими беллетристами Б.Акуниным, В.Рыбаковым, А.Баренбергом, А.Шевцовым и др. В монографии проанализированы художественные концепции истории, на основе которых они создали свои произведения. При характеристике содержания произведения учитывались работы современных историков и философов, литературная критика, а также работы современных культурологов. ВВЕДЕНИЕ 5 ГЛАВА I. Государство и личность в исторической прозе XXI века 24 §1.1. Создание Руси и роль государственных деятелей в романе Б.Л.Васильева «Князь Святослав» 24 1.1.1. Историческая тема в творчестве Б.Л.Васильева: особенности проблематики и структура мира 24 1.1.2. Долг, свобода воли и образ истинного правителя в романе «Князь Святослав» 32 §1.2. Сакрализация истории в романе А.Иванова «Сердце Пармы, или Чердынь – княгиня гор» 48 1.2.1. Содержание романа в оценке критиков и литературоведов 48 1.2.2. История и миф: князь и государь 55 §1.3. Гений и история в художественной философии Д.Гранина 72 1.3.1. Художественные принципы творчества Д.Гранина 72 1.3.2. Гений и злодейство в художественной философии Д.Гранина 82 ГЛАВА II. Будущее России в антиутопиях XXI века 96 §2.1. Идея исторической травмы и ее художественное воплощение в дилогии В.Сорокина «День опричника» и «Сахарный Кремль» 96 2.1.1. «Метафизика России» и мифологема Опричнины в творчестве В.Сорокина 96 2.1.2. Опричная Россия как универсальная художественная модель российской истории 109 §2.2. «Маскав» и «Гумунистический край» – два пути развития России в романе А.Волоса «Маскавская Мекка» 132 2.2.1. Преодоление отчаяния и ностальгия как ведущие мотивы прозы А.Волоса 132 2.2.2. Человек и общество в романе «Маскавская Мекка» 141 §2.3. Либерпанковская антиутoпiя В.Пелевина «S.N.U.F.F.» и ее художественная специфика 168 2.3.1. Роман «S.N.U.F.F.» в контексте творчества В.Пелевина 168 2.3.2. Сакральная реальность снафа и судьба цивилизации «Эры Насыщения» 178 ГЛАВА III. Мифологизация российской истории в современной беллетристике 202 §3.1. Популярная конспирология Бориса Акунина в контексте исторической беллетристики XXI в. 202 3.1.1. Творчество Бориса Акунина и его особенности 202 3.1.2. Мифологемы порядка и хаоса в конспирологических детективах об Эрасте Фандорине 212 §3.2. Человек и общество в утопиях В.Рыбакова 237 3.2.1. Творчество В.Рыбакова и российская фантастика рубежа XX–XXI вв. 237 3.2.2. «Глобальная» этическая утопия Хольма ван Зайчика «Плохих людей нет (Евразийская симфония)» 243 §3.3. Великая Отечественная война в современной исторической фантастике 259 3.3.1. Великая Отечественная война в общественном сознании XX века 259 3.3.2. Великая Отечественная война в исторической фантастике (А.Баренберг «Первым делом самолеты»; А.Шевцов «Мы из будущего») 271 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 293 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 300 Лобин Александр Михайлович, кандидат филологических наук, доцент Ульяновский государственный технический университет Работа у меня есть, обращайтесь...
Лена М.: Юлия Щербинина. Джейсон Эклз как лицо российской фантастики. О моде в книжном дизайне // Нева, 2016, №2, с. 193-202. Весьма любопытные мысли-наблюдения о современном оформлении книг, в том числе и изданий фантастики, а также о намечающихся тенденциях. Работа у меня есть, обращайтесь...
ziza: http://magazines.russ.ru/neva/2016/2/dzhejson-eklz-kak-lico-rossijskoj-fantastiki.html Или весь номер: http://www.nevajournal.ru/upload/tjournal/files/Neva%202%202016.pdf
Лена М.: Манаков Михаил Юрьевич (Южно-Уральский государственный университет). Альтернатива или авантюра? (План Босфорской десантной операции в художественном описании Кира Булычева и Николая Андреева) // Известия высших учебных заведений. Уральский регион (Челябинск), 2014, 5, 73-81. В статье рассматриваются особенности жанра альтернативной истории на примере одного из оставшихся неосуществленными стратегических замыслов эпохи Первой мировой войны, своеобразно отраженного в творчестве двух российских писателей позднейшего времени. Ключевые слова: альтернативная история, Первая мировая война, Босфорская десантная операция, адмирал А.В.Колчак, Черноморский флот, Кир Булычев (И.В.Можейко), Николай Андреев. Работа у меня есть, обращайтесь...
Лена М.: Лебедев И.В. (Московский государственный гуманитарный университет им. М.А. Шолохова) Жанровая классификация современного русского фэнтези: постановка проблемы // Инновационная наука, 2015, №7-2(7), с. 56-58. В статье рассматривается существующая на сегодняшний день жанровая классификация современного русского фэнтези. Автор поднимает проблему основания для подобной классификации и приходит к выводу, что главная сложность заключается в отсутствии общепринятой классификаций приключенческих жанров вообще. Ключевые слова: жанр, фэнтези, приключенческая литература, приключенческие жанры. Работа у меня есть, обращайтесь...
Лена М.: Ловчев В.М. Популярное явление в современной культуре и его методические возможности (использование сериала и литературного цикла «Игра престолов» в процессе преподавания конфликтологических дисциплин) // Вестник Казанского технологического университета, 2014, том 17, №16, с. 298-303. Исследованы методические возможности, предоставляемые ярким событием в современной культуре: литературной сагой Дж.Мартина «Песнь льда и пламени». Выявлены многочисленные проявления влияния произведения Дж.Мартина на искусство и на повседневный образ жизни. Исходя из узнаваемости современной молодежью идей и образов из «Песнь льда и пламени», предложены рекомендации по использованию анализируемого произведения при изучении дисциплин: социология, история, конфликтология духовной сферы, иностранный язык и другие. Ключевые слова: роман, Дж.Мартин, фэнтези, конфликтология, педагогика, образы. с. 298: Совершенствование конфликтологического образования требует расширения арсенала педагогических приемов, находящихся в распоряжении преподавателя высшей школы. Неисчерпаемым источником пополнения этого арсенала служит в нашей стране художественная литература. Российская культура литературоцентрична. Поэтому закономерен поиск педагогов-конфликтологов в сфере изящной словесности. В наши дни в различных странах огромен интерес к эпопее «Песнь Льда и Огня», созданной Джорджем Рэймондом Ричардом Мартином в конце прошлого – начале текущего века. Лавинообразно растущая популярность эпопеи в России началась с первого сезона экранизации, закрепившая в общественном мнении название явления по первой книги цикла – «Игра престолов». Целый ряд количественных и качественных показателей свидетельствует о влиянии произведения на общественное мнение. В начале июня 2014 года поиск в системе Google на ключевые слова «Игра престолов» за 0,19 секунд предоставил примерно 17 400 000 результатов. Анонс произведения, вынесенный на обложки российского издания, гласил: «Джордж Мартин - "живой классик" мировой фантастики, талантливейший из современных мастеров фэнтези, чьи произведения удостоены самых высоких наград жанра. Его шедевром по праву считается эпопея «Песнь льда и огня» - величайшая фэнтези-сага со времен Толкина!» [Мартин Д.Р.Р. Игра престолов. М.: АСТ, 2014. 766 с.]. Впрочем, гениальную эпопею о Средиземье Джордж Мартин давно уже оставил далеко позади. Поиск в это же время на слова «Властелин колец» дал за 0,23 секунды примерно 1 200 000 результатов, то есть в полтора десятка раз меньше, чем «Игра престолов». с. 302-303: Подготовка специалиста-конфликтолога не предполагает формирования у студента навыков литературоведческого анализа или самостоятельного создания художественных текстов, поэтому изучение собственно эстетических достоинств литературного цикла, тем более споры о них, нецелесообразны. Однако, используя тот или иной образ для активизации студентов, преподаватель, конечно, вправе выразить свое эмоциональное отношение к литературному тексту или к его экранизации. Образный ряд «Песни льда и пламени» совершенно определенно не должен быть главным, а тем более единственными инструментом активизации процесса преподавания конфликтологических дисциплин в ВУЗах. Обращение педагогов к творчеству Джорджа Мартина лишь тогда принесет плоды, если станет одним из звеньев использования в процессе преподавания конфликтологии достижений отечественной и мировой культуры – как классической (например, шедевра русской литературы «Слова о полку Игореве» [Ловчев В.М. Брендирование в алкогольной промышленности и персонажи российской культурной истории // Вестник Казанского технологического университета, 2013, №5, с. 311-316]), так и современной. Ловчев Владимир Михайлович - кин, доцент кафедры социальной и политической конфликтологии, Казанский национальный исследовательский технологический университет. Весьма и весьма НЕ тривиальная работа (она у меня, понятно, есть, обращайтесь): те-иные ситуации соотносятся с примерами из ПЛиО - для интересантов Мартина настоящее сокровище...
Лена М.: Вера Харченко. «Инженеринг» Жюля Верна // Нева, 2016, 4, 181-188. О «взрослом» прочтении романа Жюля Верна «Таинственный остров» и, соответственно, о некоторых актуальных проекциях, высветившихся при новом знакомстве с книгой. Вера Константиновна Харченко родилась в Калинине (Тверь), окончила Новосибирский педагогический институт и аспирантуру при кафедре русского языка Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена, доктор филологических наук, профессор, заведует кафедрой филологии Белгородского национального исследовательского университета. Автор более 500 научных работ и пяти поэтических сборников. За двухтомный «Словарь богатств русского языка» в 2004 году удостоена медали ВВЦ (ВДНХ). В журнале Знамя в 2006 году опубликовала статью «Русский язык: бедность или богатство?». В журнале Нева печатается впервые. Живет в Белгороде.
Лена М.: Александр Зорич: «Майдан – аномальная территория» Новые факты биографии поклонника фэнтези Арсена Авакова // Литературная газета, 2016, 16(6550) от 20-26 апреля, 26. Писатель-фантаст Александр Зорич – сегодня один из самых популярных авторов на постсоветском пространстве. Однако за литературным псевдонимом Зорич на самом деле скрывается творческий тандем Дмитрия Гордевского и Яны Боцман. У соавторов общий год рождения – 1973-й, место рождения – Харьков, происхождение – оба из семей университетских преподавателей. На этом сходства не оканчиваются: оба имеют два высших образования – математическое и философское. Оба – кандидаты философских наук. Сейчас Яна и Дмитрий живут в Крыму, а значит, являются частью литературной жизни не только полуострова, но и России. Уехали из Харькова, потому что их мировоззрение, русофильская политическая ориентация делают жизнь на Украине просто-напросто опасной. – Удавалось ли вам предсказать в своих книгах реальные открытия или события? Дмитрий: XXVII век, о котором написано большинство наших фантастических романов, ещё не наступил. А значит проверять, какие из прогнозов Зорича сбылись, ещё рановато… Но если говорить о нашей фантастике ближнего прицела, то нам удалось предсказать и достаточно точно описать танк Т-14 «Армата» (в цикле романов «Завтра война»). Также мы предсказали конверсию атомного ледокола в стратегический армейский командный пункт Российской Федерации – само событие произошло несколько месяцев назад, хотя такой объект подробно описан нами в романе «На корабле полдень»… Многие журналисты писали, что в военном ведомстве «начитались Зорича». Это, не скрою, было очень лестно. Также мы предсказали возникновение политобразования с названием «Халифат», это тоже было в романе «Завтра война», написанном в 2002 году… Не так уж плохо для двух провинциалов, я считаю. – За последние двадцать лет Украина дала русской литературе целую плеяду писателей-фантастов: Олди, Дяченко, Валентинов, Свержин, Зорич и многие другие. Как можно объяснить этот феномен? Яна: Николай Васильевич Гоголь, второе «наше всё», отмечал, что малороссам свойственны некая гипертрофированная, в сравнении с северными русскими, мечтательность и упрямое фантазёрство. И ведь действительно свойственны! А от фантазёрства до написания фантастики – несколько маленьких шажочков. Дмитрий: Мне кажется, дело в стечении обстоятельств… Харьков – город полусотни инженерно--технических вузов, в советские годы здесь учились студенты со всей страны. Фантастика в этой среде традиционно популярна. У нас действовали клубы любителей фантастики, так называемые КЛФ. Туда приходили не только любители почитать, но и любители пописать. Мы с Яной тоже вышли из университетского КЛФ, куда забредали ещё студентами-первокурсниками. Там же тусовались и молоденькие энтузиасты, которые позже стали известными литераторами… – Многие критики считают, что фантастика портит вкус, отвращает от истинной литературы… Дмитрий: В чём-то я со многими критиками согласен. Другой вопрос, зачем с утра до ночи читать фантастику… По моим наблюдениям, этот жанр существует, чтобы отдохнуть после рабочего дня. И конкурирует вовсе не с романом «Отцы и дети» или чеховскими рассказами, а с телесериалами про бандитов и передачей «Давай поженимся». И тогда нужно честно признаться, что просмотр сериала портит вкус больше, чем чтение фантастики… Мне представляется, что на шкале литературных миров очень много делений. С одной стороны шкалы – так называемая коммерческая, развлекательная литература. С другой стороны – классика, вершины человеческого духа. Однако, мне кажется нечестным презирать кого--то, кто читает для развлечения. Я знаю, что жизнь людей бывает скучна и печальна. И я не имею права всерьёз судить о чьих-либо вкусах… – Насколько благополучен сейчас жанр фантастики с коммерческой точки зрения? Яна: Когда мы начали печататься в середине девяностых, наши гонорары в сотни раз превосходили наши аспирантские стипендии… И конечно, это заставляло работать на износ, этот процесс порой приобретал комические формы… Сейчас пиратство практически уничтожило рынок приключенческой и фантастической литературы. Редко кто из коллег выпускает больше одной книги в год. А ведь раньше бывало и две, и три, и четыре! Не считая десятков переизданий по всему бывшему СНГ… – Процесс написания фантастического произведения – это свободный полёт или сухой план? Яна: Мы с Димой поклонники хорошо подготовленных экспромтов. Вначале продумываем романы по-эпизодно, по-главно. И лишь затем садимся за текст. Наши схемы романов и описания персонажей обычно занимают десятки, а бывает, что и сотни страниц… Бюрократия, да! Другой вопрос, что когда мы начинаем писать сам текст, наши сухие выверенные планы обычно летят в тартарары целыми сюжетными ветками… Затем что--то новое на месте выброшенного вырастает, появляются какие-то неожиданные повороты и персонажи… В общем, можно сказать, что роман прорастает сквозь нас. – Вы авторы известных исторических романов. Какого описания достойна наша эпоха, если рассуждать о ней в этом жанре? Яна: Если говорить о десятых годах XXI века, она достойна, мне кажется, разве что исторического триллера. Все ждут каких-то страшных, громокипящих событий, прислушиваются к шорохам, впадают в суеверия, на окраинах действия происходит что-то странное, но при этом мелкое, а страшное, трагические и крупное до поры до времени запаздывает, набивает себе цену… Нервы у всех напряжены, и что будет дальше – непонятно… Это гаденький жанр – исторический триллер… Но таково и наше время. – Не секрет, что многие молодые люди на киевском Евромайдане были увлечены эстетикой фэнтези, вплоть до названия боевых отрядов типа «Воины Нарнии». Что за этим кроется – презрение к реальной жизни?.. Яна: Как мне представляется, в любой революции много идеализма в плохом смысле слова. Таким же был и Евромайдан… Человеку свойствен самообман, когда просто хочется вдруг взять и проснуться другим… Совсем другим! Эльфом с крылышками и острыми посеребрёнными ушами… Высоким блондином с роковым взглядом изумрудных глаз… И чтобы на работу не ходить! И чтобы всё было бесплатно и зима никогда не наступала! Каждодневный жертвенный труд при таком мировоззрении скучен. А хочется, чтобы р-раз – и сразу счастье. Типичные инфантильные фантазии… Кстати сказать, такие фантазии не особенно характерны для жанра фэнтези… Там герой обычно проходит целый ряд тяжёлых испытаний на пути к своему трудному счастью… Начать с того, что эпопеи фэнтези обычно многотомны! Там нет никакого «р-раз»! В общем, фэнтези – жанр не особенно инфантильный. Дмитрий: По моим наблюдениям, в обыденной жизни украинцы почти никогда не демонстрируют презрения к реальности… Напротив, именно украинцев реальность иногда самым жестоким образом скручивает в бараний рог… Они зачастую даже слишком всерьёз всё воспринимают, иногда хочется сказать им: эй, Тарас, забудь все свои повседневные хлопоты хоть на час, хоть на день! Есть ведь не только «реальность» твоего огорода, твоего бизнеса, но и Бог! Однако Майдан… Там имело место нечто совершенно аномальное! Насколько я мог судить, то была территория некоего сладостно--тревожного сна… Территория фантазма… Грёзы наяву! А теперь, конечно, понемногу наступает похмелье. Как оно может не наступать? Изменённые состояния сознания – они такие, жестокие… – Известно, что нынешний министр МВД Украины Арсен Аваков – большой поклонник жанра фантастики и даже патронировал весьма авторитетный форум писателей-фантастов «Звёздный мост». Дмитрий: Действительно, патронировал, поддерживал жанр, спонсировал даже… Мы с Яной, несмотря на свою яркую русофильскую направленность, не раз получали из его рук всякие ценные призы, и вообще мы приятельствовали, всё было хорошо… То были мирные, элегические времена. Яна: Мне Арсен Борисович запомнился как человек, который твёрдо знает, чего он хочет, как человек волевой, дипломатичный и крайне осторожный. И в то же время мне показалось, что он из тех, у кого очень сильный рок. Рок – это такая вещь, сопротивляться которой, и это мы знаем из классической литературы, совершенно невозможно… Так вот этот самый рок и привёл Арсена Борисовича к вершинам власти. Он сам, как человек, возможно, от таких постов и отказался бы… Но с роком не поспоришь… Вот такое моё частное мнение, мнение психолога-самоучки. – Как могло случиться, что такой интеллигентный меценат, начитанный человек стал одним из виднейших функционеров ныне действующего киевского режима – со всей его жестокой риторикой и действиями? Дмитрий: История нас учит, что политика не предполагает мягкости. В тот момент, когда человек, в том числе и начитанный человек, идёт в политику, он как бы автоматически соглашается с тем, что будет жестоким и в риторике, и в поступках… Начитанные люди, которых не устраивает перспектива «быть жестокими», идут не в политику, а, допустим, в духовные семинарии, становятся преподавателями латинского языка или высшей математики… – Можно ли говорить, что сегодня школа русскоязычной фантастики на Украине исчезла как феномен? Яна: Вообще украинские события последних двух лет стали тяжёлым испытанием для всех, не только для фантастов… Но и фантастам, конечно, досталось. Например, перестал существовать фестиваль «Звёздный мост» – одно из крупнейших литературных событий СНГ… А ведь за плечами у организаторов был тринадцатилетний опыт. Ни бедность, ни трудности быта фестиваль не брали. А «революция достоинства» – убила… Дмитрий: Кризисы очищают и несут новые возможности. Я как ребёнок верю, что за чёрной полосой на зебре жизни нарисована белая… Вот и фантастический цех, мне кажется, переболеет и выздоровеет… Это просто вера. Она ничем не подкреплена. – Вы уроженцы Харькова, а живёте в Крыму. Не страшно ли вам – ведь эта территория официальными властями Украины считается оккупированной? Не боитесь прослыть «врагами народа»? Яна: Я нашла способ не бояться – просто об этом не думаю! А когда думаю, то, конечно, делается не по себе… Я не люблю быть чьим--то врагом! Всё это потому, что я человек мирный. Наверное, сказываются десятки «военных» романов… Дмитрий: Хотя Крым всегда был для меня вторым домом, местом, где я чувствую себя очень органично, сложившаяся ситуация меня, конечно, крайне печалит… С другой стороны, кто сказал, что жизнь должна быть беспечальна? Что же касается страха, я тоже стараюсь не впускать его в свою жизнь. Это как-то не по-мужски, что ли, – чего-то всерьёз бояться. Наш девиз – слабоумие и отвага! Беседовал Константин Кеворкян Теги: Крым, культура, литература (с) Литературная газета
Лена М.: Все страхи мира: Horror в литературе и искусстве Сборник статей. Составители С.В.Денисенко, И.В.Мотеюнайте СПб–Тверь: Изд-во Марины Батасовой, 2015. 384 с. Обл. 200 экз. 5-903728-94-7 Основу сборника составили материалы одноименной международной научной конференции, проведенной в Пушкинском Доме 24–25 апреля 2014 г. В центре внимания авторов сборника – категория «ужасного», актуальная для филологов, музыковедов, театроведов, философов, психологов. Заявленная тема, затрагивающая проблематику различных гуманитарных наук, выходит за рамки отдельных жанров и традиций. В сборнике представлены различные методы исследования такой «пограничной» категории, как «ужасное», на материале произведений литературы, фольклора, кинематографа и других видов искусств. СОДЕРЖАНИЕ От редколлегии 3 А.Ю.Сорочан (Тверь) Дискурсы ужасного: к постановке проблемы 5 «УЖАСНОЕ» В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И ФОЛЬКЛОРЕ М.Ю.Перзеке (Кировоград, Украина) Образы восточнославянских колыбельных песен в дискурсивном пространстве "хоррора" 22 Л.А.Ткачук (Санкт-Петербург) «Безликие» ритуальные маскивосточных славян: опыт анти-мира 32 Ю.М.Прозоров (Санкт-Петербург) «Ужасное» в эстетике и в поэзии В.А.Жуковского 39 В.А.Кошелев (Великий Новгород) «Мне стало страшно…»: Пушкин и поэтика «ужаса» 54 О.Н.Гринбаум (Санкт-Петербург) Ужас Татьяны Лариной в свете гармонии 65 О.В.Червинская (Черновцы, Украина) «Мертвые души» Н. В. Гоголя в метажанровой перспективе «хоррора» 72 Ю.А.Долгих (Санкт-Петербург) «Ходячие» мертвецы в русском страшном повествовании 1810-1840-х гг. 84 А.С.Степанова (Санкт-Петербург) «Страшное» у Ф. В. Булгарина: Заметки к портрету автора 100 С.Ю.Чвертко (Новосибирск) «Живые мертвецы» в фантастических новеллах символистов 112 А.А.Ильясова (Новосибирск) Демоническое пространство в балладах акмеистов 122 С.А.Фомичев (Санкт-Петербург) Повесть Даниила Хармса «Старуха»: «петербургский миф» в обэриутской интерпретации 134 HORROR В ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ С.А.Антонов (Санкт-Петербург) Из ранней истории одного литературного образа: «Роковая» живопись в повести И.А.Апеля «Фамильные портреты» 146 А.О.Дёмин (Санкт-Петербург) Рассказ «Ух! волки!» из архива Леси Украинки: оригинал и его автор 162 Е.А.Налитова (Тамбов) Темы воскрешения мертвых в творчестве Г. Ф. Лавкрафта: специфика интерпретации 169 А.А.Липинская (Санкт-Петербург) «Вегетарианская готика» Э.Г.Суэйна 178 Е.А.Семенова (Москва) Традиции «литературы ужасов» в американском романе 1960-х: «Я не обещала вам райской жизни» Ханны Грин и «Сверхъестественный ужас в литературе» Г.Ф.Лавкрафта 187 А.В.Волошина (Краснодар) Архетип страха в раннем творчестве Иэна Макьюэна 196 И.Б.Сазеева (Арзамас) Неведомое как архетип страха в произведениях Стивена Кинга «Крауч Энд» и «Н.» 202 А.С.Абдуллаева (Самарканд, Узбекистан) Художественный мира в романе Стивена Кинга "Оно" 213 Лейла Шенер (Ескишехир, Турция) Развенчание страха в рассказе «В ожидании страха» Огуза Атая 217 HORROR В КИНЕМАТОГРАФЕ С.В.Денисенко (Санкт-Петербург) «Пиковая дама» в кинематографе 226 С.Н.Еланская (Тверь) Своеобразие «ужасного» и способы его репрезентации в отечественном кинематографе 233 Д.Г.Литинская (Москва) Визуализация вытесненных культурных представлений в фильмах ужасов с действием в пространстве сна 246 В.А.Аманацкий (Минск, Белоруссия) Психологические факторы привлекательности фильмов ужасов 256 HORROR В ДРУГИХ ВИДАХ ИСКУССТВ Т.А.Адмакина (Санкт-Петербург) «Ужасное» в музыке как тоска по проглому (палеолитические корни «музыкального хоррора») 268 О.В.Субботина (Санкт-Петербург) Трактат «Ars moriendi» и визуализация «ужасного» в гравюрах европейских первопечатных книг XV века 275 А.А.Егорова (Санкт-Петербург) «Ужас телесности»: секс и страх в традиционной японской гравюре эпохи Эдо (1603–1868) 284 Ю.Н.Белова (Санкт-Петербург) Memento mori: ужас смерти в ювелирных украшениях барокко 301 Ю.П.Шапченко (Санкт-Петербург) Тема смерти в русском провинциальном искусстве конца XVIII – II-й половины XIX вв. 308 О.А.Кузнецова (Санкт-Петербург) «Страшное» на балетной сцене в XIX, XX и XXI столетиях 319 П.М.Федотова (Екатеринбург) Китайцы глазами европейских фотографов конца XIX – начала XX века 327 Н.А.Рыжкова (Санкт-Петербург) Элементы «хоррора» в музыке: ведьмы, призраки, «пляски смерти» 333 М.В.Загидуллина (Челябинск) Овеществление эмоций: хоррор как технология (на примере книг Л. Харрисон о монстрах и линейки фэшн-кукол «Monster High») 345 Тема страха и ужаса в истории русской литературы и фольклора: Материалы к библиографии (1981–2014) (Составитель Е.О.Кудина) 357 Весьма примечательные работы... Сначала меня в данном контексте умилило название статьи «Китайцы глазами европейских фотографов конца XIX – начала XX века», но при знакомстве всё стало на свои места (с. 327): Нет ничего страшнее действительности. Нет ничего необъяснимее, чем человек. С древнейших времен основной человеческий страх появляется в образе «другого человека». «Чужой» – постоянный символ неопределенности собственного бытия. «Чужак» был и остается самым ярким из воплощенных человеческих кошмаров. Лучше и не скажешь... :-)
Лена М.: Сергей Лукьяненко: Ядерное ружье висит. И оно выстрелит // Собеседник, 2016, №28(1617) от 27 июля - 2 августа, с. 12-13. Новый роман Сергея Лукьяненко «Кваzи» (в продаже – с 28 июля) называют самой ожидаемой книгой лета. Автор «Дозоров» давненько по-настоящему не будоражил наши сердца. Три вида людей – Ваша книга очень вовремя вышла. Реальность настолько пугающа и тревожна, что так и хочется унестись в мир грез. Что за мир вы выдумали? – Я надеюсь, что после прочтения моей книги наш мир покажется гораздо интереснее и приятнее. Потому что действие происходит в апокалиптическом мире, после того, что банально называют зомби-апокалипсис. Это наш мир, в котором люди после смерти стали возрождаться, воскрешаться в виде кровожадных, жутких созданий – живых мертвецов. – Весело. Но ведь это только промежуточная стадия? – Конечно. Зомби-апокалипсис – тема для трэшевого кино, сериала. История этой книги и началась с того, что мне предложили придумать оригинальную идею для телесериала. Сериала, к сожалению, пока не получилось. Хотя я убежден, что перспективы экранизации этой книги довольно большие. Но возникла интересная, во всяком случае для меня, идея – показать такой мир, где люди после смерти не просто превращаются в кровожадные создания, они потом снова обретают разум. Это мир, где перед любым человеком фактически возникает перспектива бессмертия. В некоей новой форме, не совсем человеческой. Не зря эти обретшие разум существа называются квази. Это почти люди. Но их бессмертие имеет свою цену, свои ограничения. Собственно говоря, про это я и писал. – Это идеальный мир, где люди не врут, где нет коррупции? – Да нет, конечно, это такой же мир, как у нас. Со всеми нашими проблемами и недостатками. Плюс еще в этом мире люди вынуждены жить по большей части в городах, поскольку существуют большие территории, находиться на которых опасно. Простой выезд на природу, в лес – недостижимая мечта. У квази есть целые города, у них свое общество, которое сосуществует с нашим обычным человеческим миром. По сути на земле стало три вида людей: мы, восставшие из мертвых и еще не обретшие разум – они опасны, с ними борются. И те, кто, пройдя стадию восставших, стал вполне добропорядочным существом – разумным, вегетарианцем, достаточно мирным, но при этом не совсем человеком. Где изюминка? – Вы «Ходячих мертвецов» смотрели? – Несколько серий чисто в ознакомительных целях. Ценю этот сериал как очень качественный. Но изюминки я там не нашел. На мой взгляд, достаточно посмотреть любую серию – и можно сказать, что ты посмотрел их все. Собственно говоря, от этого я, пытаясь найти новый взгляд, и отталкивался. Дело в том, что мы реально не ждем зомби-апокалипсиса. Поэтому писать просто в ключе «Люди против восставших мертвецов» – значит создавать исключительно развлекательную литературу. А вот попытаться от этой ситуации оттолкнуться и поговорить о вещах действительно серьезных (о жизни, разуме, его цене и ответственности) – вот это интересно. Мне кажется, у меня это получилось. – Зомби-апокалипсис нам действительно вряд ли угрожает. Зато реальны другие. – К сожалению, человечество много десятилетий живет под непрерывной опасностью глобальной ядерной войны. Никакие средства контроля не исключают того, что где-то на земле произойдет конфликт с использованием ядерного оружия. Оно есть у многих стран. Не только у России и США, но и у Пакистана, Индии, Израиля. Все это вносит очень большую напряженность. Ядерное оружие – то ружье, которое человечество повесило на стенку. И рано или поздно оно может выстрелить. К чему это приведет? К тому, что мы вынуждены будем переосмыслить сам факт существования этого оружия или выработать новые нормы поведения? Боюсь, что ответ на этот вопрос мы узнаем еще при жизни нашего поколения. – То есть мы увидим настоящую ядерную войну? – Я бы не сказал, что войну. Но какой-то конфликт с применением ядерного оружия возможен. Мало того что оно уже есть у многих стран, оно становится все более понятным и легким для создания. Тут не надо быть великим секретным физиком. Так что любые террористические организации могут попытаться сделать самую примитивную ядерную бомбу. Люди порой страшнее вампиров – Мне как фанатке «Дозоров» трудно поверить, что в вашей новой книге не будет ни одного вампира. – (Смеется.) Нет! Вампиров тут не будет! Давайте отправим их на покой. Здесь будут только люди – разные: живые, мертвые, хорошие и не очень. А в общем-то порой люди оказываются страшнее любого вампира. – Главный герой вашей книги – полицейский. Это очень патриотично, но, с другой стороны, приземленно. В «Дозорах» героем был сисадмин, ставший магом. – «Кваzи» – детектив. Тут возможен либо сыщик, который все расследует, либо человек, находящийся на службе. Мне показалось, что полицейский в данном случае более уместен. Если разобраться, то и Антон Городецкий – тоже полицейский. Только он работает в волшебной полиции. – Почему в книге вы ни разу не употребляете слово «зомби», а говорите только «восставшие»? Они что, восстали не только из мертвых, но и против чего-то? – Слово специально употреблено такое двусмысленное. Да, они еще и восстали против человечества. Довольно забавно, что и в русском, и в английском, и в немецком языках (как мне известно, переводчикам книги удалось подобрать соответствующие выражения) есть слова, передающие двойной смысл – и оживления, и восстания. По сути возрождение, оживление оказывается в человеческом сознании (а язык – это отражение сознания) связано с темой протеста, слома существующего миропорядка. – Квази становятся в процессе эволюции или выводятся лабораторным путем? – Это одна из загадок книги. На ней строится очень большая часть сюжета. Аппетиты пришлось поумерить – Сейчас что для съемок, что для выхода книг нелучшее время – кризис, денег нет ни у читателей, ни у продюсеров. Это сильно отразится на судьбе вашего книжно-сериального проекта? – Не думаю. У меня небольшая очередь на экранизацию «Кваzи». Просто мы пока не сошлись в понимании с продюсерами. Более того, сейчас в глубокой стадии работы еще несколько серьезных проектов по моим книгам. Деньги, как ни странно, находятся. Разумеется, всем приходится несколько умерять свои аппетиты – и продюсерам, и авторам, и актерам. Но процесс идет. Я бы не сказал, что у нас кто-то отказался от идеи снимать фантастику. – А на выходе что? Запомнилось высказывание вашего поклонника: «Кинодозоры» прошлись по книге, как бульдозер по английскому газону». – Может быть. Но эти фильмы заставили многих людей взять книги и прочитать. Я отношусь к киношным «Дозорам» как к самостоятельным произведениям по далеким мотивам моих книг. И в то же время как к огромному рекламному плакату. – И поэтому готовы смириться, что они не аутентичны книгам? – Разумеется. Я знаю, что это было не от злого умысла. Сам работал над сценарием. Видел весь процесс работы. Где-то не хватило денег, где-то – опыта. – Вы могли бы написать русскую версию «Игры престолов»? – Зачем писать русский вариант? Это совершенно интернациональная вещь. Она снята по прекрасной книге прекрасного писателя. Давать героям русские имена, делать кальку – бессмысленно. Надо снимать свое. Сделаем достойный сериал по той же «Кваzи» – его будет смотреть весь мир. – Видите конкретного актера в роли главного героя? – Нет. А то, знаете, будет, как у Стивена Кинга, который своего Роланда из «Темной башни» писал с Клинта Иствуда, а в результате его сейчас изображает чернокожий актер (Идрис Эльба. – Ред.). Так что автору не стоит загадывать. Режиссер все сделает по-своему. Хорошо, если цвет кожи оставит и не поменяет персонажу пол. Pokemon Go – не просто игра – На днях был опубликован отчет Роспечати, где говорится, что за последние 7 лет рынок печатных книг сократился на 40%. По-вашему, в чем причина? – Это, конечно, падение интереса к книгам вообще. Они очень сильно вытесняются другими видами развлечений – сериалами, компьютерными играми. Вторая причина – распространение электронных книг. Ну и в какой-то мере, мне кажется, виновата косность издателей. Они часто экономят на оформлении, на рекламе. Если сравнивать с тем, как издают книги за рубежом, мы сильно проигрываем. На наши обложки – сделанные на компьютере, фотографического типа – без слез нельзя смотреть. Это устарело лет 20 назад. Поэтому я очень рад, что для «Кваzи» мы с художницей придумали, на мой взгляд, современную обложку, которую не стыдно показать и на Западе. Она сильная, смысловая, неожиданная. И сейчас самая любимая из всех, что у меня были. – Сценарий компьютерной игры по «Квази» писать не думаете? – Несколько раз делал это для проектов той или иной степени успешности. Но это требует очень много времени. И по большому счету мне интереснее поработать над сценарием теле- и кинофильма. – Покемонов, о которых сейчас все говорят, себе не завели? У вас, как писателя-фантаста, к таким вещам, наверное, профессиональный интерес. Или боитесь? – Я не очень люблю программы, которые делают с моим телефоном или планшетом все, что захотят. Мне не нравится, что эта игра получает доступ к микрофону, к камере, что она может все это куда-то передать... – Думаете, за вами будут следить? – Я не параноик, но... – Да бросьте! Это же просто игра! – Это не просто игра, а предложение с двойным дном. Может быть, никто и не задумывал этого специально. Но ажиотажем непременно кто-то воспользуется. Даже в правилах этой игры, которые все должны принять, прежде чем установить, сказано, что ваши данные могут быть переданы спецслужбам. То есть каждый, кто запускает эту игру, по сути подписывается под тем, что кто-то будет видеть его квартиру изнутри, будет смотреть его глазами, будет читать его письма. Хорошо, если это простой школьник. А если пользователем окажется бизнесмен, чиновник или военный? Мне все это кажется неким элементом глобального слежения за людьми. «Меня не пугает то, что говорит наше ТВ» – А знаете, что мне кажется? Что страдающие недостатком интеллекта зомби – по меньшей мере половина нашей страны, верящая всему, что транслируется из «зомбоящика». Озлобленная и обвиняющая во всех своих бедах Америку с Украиной. Можно проводить такую параллель? – Она немножко натянутая, я не имел в виду ее в первую очередь. Но имеет право на существование. Мне хотелось поговорить не столько про оболванивание людей, сколько о природе разума. Живым существам разум в общем-то не обязателен. Можно обойтись и без него. – Как это? – Люди не сразу стали разумными. Это факт. Я понимаю, что своего рода сознание есть у любого существа. Но полноценный разум (с умением создавать, абстрагироваться) люди обрели не сразу. И как средство выживания он стал полезен далеко не сразу. Как это произошло – большая загадка. А может быть, большая случайность. – Вы, Сергей, телевизор смотрите? – Новостной канал «Россия 24» и «Первый» – тоже новости. – И как относитесь к тому, что там навязывают? – Любая информационная система навязывает то или иное понимание происходящего в мире. На CNN навязывают одну точку зрения, на BBС – другую, на «России 24» – третью. Но поскольку я живу в России и являюсь ее патриотом, то считаю, что надо придерживаться той политики, которую отстаивает твоя страна. Соответственно меня не пугает то, что говорит наше ТВ. По сравнению с другими, иностранными, оно врет в наименьшей мере. – А если я не придерживаюсь политики России и замечаю ее ошибки, то я уже не патриот? – Очень сложная тема. У нас, к сожалению, многие люди называют себя патриотами и при этом яростно желают своей стране развала, поражения, насильственной смены власти, инспирированной из-за рубежа. Для меня это слабо укладывается в понятие патриотизма. Мне скорее нравится толкование Пушкина, который говорил, что я могу сколько угодно ругать свою страну, но мне ненавистно, когда то же самое делает иностранец. Мы сейчас находимся под большим валом пропаганды из-за рубежа. Так что говорить о своей стране плохо я не стану, потому что это моя страна. Опять же, есть американский принцип, который не грех и позаимствовать: «Плохая моя страна или хорошая, но она моя». – И нет ничего, за что вы можете покритиковать власть? – Есть. Я считаю, что по-прежнему мало внимания уделяется развитию экономики, производства. У нас постоянно пробуксовывают крупные инфраструктурные проекты. Без этого мы обречены быть на вторых, третьих ролях. Для России положение отстающей страны губительно. – Скажите, вы не пожалели о словах, которые два года назад бросили в адрес Украины, назвав ее «проклятой землей, которая будет три поколения избывать свою подлость и трусость»? За что вы ее так не любите, проклинаете? – Любовь к каким-то странам? Это непонятный мне разговор... И я не проклинал. Если бы я умел проклинать, я бы сказал это в адрес другой страны. Это была, к сожалению, печальная констатация. Когда устроили расстрел на Майдане, я сразу увидел, к чему это приведет. Было понятно, что страну погружают в хаос гражданской войны. Вот она и будет три поколения бить по сознанию людей. Потому что люди разделились, и их дети и внуки будут нести на себе это проклятие. Ничего там не закончилось и в ближайшее время не закончится. Украина сама шла в этот капкан. – Но с таким же успехом можно сказать, что Россия пять веков будет расхлебывать последствия своей агрессивной, безоглядной имперскости. Она уже довела себя до состояния изгоя – хоть в спорте, хоть в политике. – Знаете, я сейчас нахожусь в Италии, смотрю на российский флаг, повешенный на ближайшем отеле, и у меня нет ощущения, что наша страна стала изгоем. Разве что в западных СМИ ее стараются преподнести такой. Мы находимся в состоянии холодной войны с западным миром. Скажем прямо – с США. Задача США – полностью уничтожить Россию, поставить ее на колени или в какую-нибудь другую интересную позу. Я хочу, чтобы Америка жила своей жизнью, не лезла к нам, не приближалась со своими базами к нашим границам, не развязывала гражданскую войну по соседству. Вот чего я хочу. Так что я не считаю, будто наша страна стала изгоем – наоборот, мы наконец обрели чувство собственного достоинства. Прекрасно знаю, что у «Собеседника» есть свой взгляд на мир. Тут наши точки зрения, к сожалению, прямо противоположны. «Поскольку я живу в России и являюсь ее патриотом, то считаю, что надо придерживаться той политики, которую отстаивает твоя страна...» Беседовала Ольга Сабурова (с) Собеседник
Лена М.: Константин Фрумкин. Постмодернистские игры вокруг нацизма и коммунизма (Размышления над фантастическими романами 2013-2015 годов) // Нева, 2016, 5, 146-157. - Невозможность серьезности О «постмодернизме» в посткоммунистической России. - Сомнения в стиле «Нуар» О романе Андрея Валентинова «Нуар» (2013). - Пересадка нацизма О романе Дмитрия Казакова «Черное знамя» (2014). - Спасти Третий рейх О романе Андрея Мартьянова и Елены Хаецкой «Der Architekt» (2013-2014). - Императорский сюрреализм О романе Юрия Арабова «Столкновение с бабочкой» (2014). - Истории не существует О романе Марии Галиной «Автохтоны» (2015). - Фазы утери серьезности О романе Сергея Носова «Фигурные скобки» (2015). - Нацизм без смысла О некоторых параллелях с выходом первого сезона американского сериала «The Man in the High Castle» (2015). Константин Григорьевич Фрумкин — российский журналист, философ, культуролог. Автор книг и статей философской и культурологической тематики, в том числе на темы философии сознания, теории фантастики, теории и истории драмы, а также социальной футурологии. Один из инициаторов создания и координатор Ассоциации футурологов.
Лена М.: Геннадий Прашкевич. Разочарование: от Homo sapiens до Homo Тьюлер // Литературная газета, №37 от 21-27 сентября, с. 10. «Наша истинная национальность – человечество». Так считал Герберт Джордж Уэллс, типичный англичанин. Родился он 21 сентября 1866 года в городке Бромли (графство Кент). Газовые фонари, мощённые камнем улочки, извозчики в высоких цилиндрах, конные омнибусы – эпоха королевы Виктории. Но монах Грегор Мендель уже открыл законы наследственности, Чарльз Дарвин разработал теорию эволюции, революционные изменения происходили в физике, химии, общественных науках. Мир жаждал обновления, мир хотел знать, каким будет его будущее, мир хотел знать, кто и каким образом его изменит. Пролетариат? Крестьянство? «Я никогда не верил в превосходство низших, – позже писал Уэллс. – Я никогда не скрывал и своего инстинктивного неприятия материнского почитания королевской семьи и всех вышестоящих, а всё потому, что изначально во мне была заложена немалая нетерпимость. Конечно, пылкая душа требовала равенства, но равенства статуса и возможностей, а не просто одинакового уважения ко всем или одинаковой платы». Эти слова – ключ ко всем произведениям Герберта Уэллса. Отец – профессиональный игрок в крокет, мать – наёмная домоправительница. В провинциальном городке Бромли работу можно найти только в мануфактурной лавке или в аптечном магазине. Там и пришлось работать будущему писателю. Чрезвычайно трудно «выбиваться в люди» с самого дна, но упорство («у меня хорошо организованный ум») помогло Уэллсу поступить в Лондонский университет. Правда, продержался он там всего год (платить было нечем), зато занимался у знаменитого профессора Томаса Хаксли, ближайшего дарвинского соратника. Лаборатории, лекционные залы, газовые лампы с зелёными абажурами, стеклянные банки с останками искромсанных раков, моллюсков, лягушек – атмосфера романов Уэллса всегда выглядит фантастической, но она основана на реалиях. Герои писателя – обычные люди, но они пытаются мыслить, они задумываются. Что такое человек? Каково его прошлое, будущее? Если высшие силы не управляют эволюцией, то что следует считать божественным вмешательством? А если человечество развивается по законам эволюции, то возможно ли корректировать это развитие? В первой повести Герберта Уэллса «Машина времени», вышедшей в 1895 году, вся будущая история человечества вмещена в несколько десятков страниц. Что же писал Уэллс? Научную фантастику? Да нет. Он считал себя реалистом, меньше всего его интересовала техническая сторона. Он лучше других знал, что описанный им человек-невидимка обречён на слепоту, что создание вещества кейворит невозможно, а разгадка атома приведёт прежде всего к созданию нового чудовищного оружия, наконец, мы сами, так уважающие себя люди Земли, можем заинтересовать инопланетян всего лишь как новый вид пищи. Какая уж тут наука! Но вот парадокс. Именно «антинаучные» книги Уэллса привлекли огромное внимание самых разных читателей к науке, к учёным, так дерзко и странно преображающим мир. Параллельно фантастическим и реалистическим романам, высоко оценённым самыми выдающимися его современниками, Уэллс написал огромное количество философских эссе, о сути которых говорят сами названия. «Мораль и цивилизация», «Война, что положит конец войнам», «Основы переустройства мира», «Что нам делать с нашей жизнью?», «Труд, богатство и счастье рода человеческого», «Здравый смысл во времена войны и мира», «Что ожидает Homo Sapiens», «Разум на пределе возможностей». Главной целью истинного мыслителя, считал Уэллс, должно быть единое государство, единое человечество, ведь недалеко то время, когда труд для каждого станет желанным, необходимым, а все граждане мира разделятся на четыре типа: поэтический, кинетический, необразованный и просто низший. Единое Правительство будет препоручать кинетическому типу всю исполнительную и административную работу, оставив поэтическому – участие в предложениях, критике и законодательстве; ещё кинетический тип будет держать под контролем всех представителей низшего типа и давать стимул к деятельности типу необразо-ванному. Действительно, просто и гармонично. Исходя из своих предположений, даже Великую (Первую мировую) войну Уэллс, как ни странно, встретил с надеждой. Вот она война, которая станет последней! Вот война, после которой потрясённое человечество обратится к высшим целям! Но война шла и шла, потери множились, ничто не указывало на то, что человек меняется в лучшую сторону. В поисках нового человека он побывал в России, побывал в Америке. Он беседовал с Лениным, Сталиным, Рузвельтом. О беседе с Лениным все знают по книге «Россия во мгле», после которой Бернард Шоу объявил Уэллса сумасшедшим, потому что, по мнению знаменитого драматурга, только капитализм имел право на полноту и логику. Но Уэллс действительно искал нового человека. К сожалению, и великие мира сего ничего не подсказали писателю. Но кого лепить в наше время, чьи портреты выцарапывать на камне? Две мировых войны навсегда подорвали веру Уэллса в разум человечества. Последний его роман «Необходима осторожность» – один из самых жёстких и горьких. Это история обыкновенного британца, которому отец с самого детства объяснял, что книги читать незачем, только испортишь глаза. А собака может укусить, кошка исцарапать. К лошадям не следует подходить близко, особенно сзади; даже милые белочки, чёрт их побери, разносят блох! Вот и вырастает очередной британец Эдвард-Альберт Тьюлер – бледный, пучеглазый. И все представления его связаны прежде всего с осторожностью. Тем не менее Эдвард-Альберт Тьюлер – человек, он венец творения. Попав на фронт, на глазах таких же солдат, как он сам, Эдвард-Альберт убивает нескольких прорвавшихся к окопам германских солдат. Конечно, он совершает это исключительно из инстинкта самосохранения, но окружающие тут же возводят его в герои! Его направляют в Лондон – на торжественный королевский приём. Жена Эдварда-Альберта в это время находится в госпитале – она тяжело ранена при бомбардировке Лондона. Но Тьюлер едет на королевский приём, и только потом в госпиталь. Умирающая жена просит Эдварда-Альберта всегда помнить о сыне, помогать ему, но Тьюлер не слышит жену, он постоянно возвращается к королевскому приёму («ничего напыщенного, ничего чопорного»). Жена шепчет: «Береги нашего сына», но Эдвард-Альберт не слышит её. Он подробно описывает умирающей жене, как подъезжали к Букингемскому дворцу, как вела себя восторженная толпа... Да, человек разумен, он стоит на прямых ногах. «Но мы сильно переоцениваем его сегодняшнюю прямизну». 13 августа 1946 года, дожив до окончания Второй мировой войны, но не до появления нового человека (а в начале века не только Уэллс на это надеялся), знаменитый писатель умер в Лондоне в доме на Ганновер-террас. Все его книги рассказывают о том, каким мог быть человек и каким он, к сожалению, не стал. Свою литературную деятельность Герберт Уэллс начал с повести «Машина времени», герой которой увидел деградировавшее, распавшееся на элоев и на морлоков человечество, а в конце жизни в мире продолжали торжествовать все те же Тьюлеры. Какое разочарование! От Homo sapiens до Homo Тьюлер. И всё же, всё же это не конец. «Я храню в утешение два странных белых цветка, – так заканчивает своё повествование Путешественник во времени. – Хрупкие, засохшие и потемневшие, они напоминают мне о том, что даже в то время, когда исчезли сила и ум человека, благодарность и нежность ещё продолжали жить в сердцах людей». И мы верим Уэллсу: человечество не может позволить себе пессимизма. Геннадий ПРАШКЕВИЧ (с) Литературная газета Теги: Герберт Уэллс, литература, фантастика
Лена М.: Бросить вызов истории // Литературная газета, №37 от 21-27 сентября, с. 10. Мы не стали спрашивать современных писателей-фантастов об отношении к Герберту Уэллсу, о нём и так сказано довольно много. Мы хотели, чтобы вопрос прозвучал в некоем фантастическом ракурсе, а именно: «Что бы сказал Герберт Уэллс, встреться он сегодня с Путиным, а не в своё время – с Лениным?» Теперь выкручивайтесь, господа фантасты. Олег ДИВОВ: – Думается, ответ лежит на поверхности. Только искать его надо не в кабинете Ленина или квартире Горького, и даже не в постели баронессы Будберг. Более того: совсем не обязательно знать, кто такой Уэллс и чего с ним до сих пор носятся. Достаточно взять в руки «Россию во мгле». Между прочим, и сейчас хорошо читается. Это работа умелого публициста, каких нынче, увы, немного – что публицистов, что работ. Между строк там очень много об авторе. На чисто идейном уровне «красный проект» ему не близок. Его тошнит от капиталистов, но революция – хуже. Однако Уэллс – зрелый мастер критического реализма. Он убеждён, что Российская империя сама привела себя к гибели, а Ленин взял власть случайно. Но, иронизируя над большевиками, автор видит в них силу, которая вытянет Россию на качественно новый уровень. Если повезёт, конечно. Уэллс отлично понимает, как работает государственная машина, как идут сложные процессы в обществе и с какой огромной инерцией сталкиваются все реформаторы. И Уэллс говорит Западу: перестаньте душить Россию санкциями и военной силой. Если страна рухнет, последствия станут катастрофой для всей цивилизации. Протяните руку помощи русским, начните работать вместе с ними; так мы будем влиять на них, а они будут влиять на нас, это хорошо для всех. Нам надо строить будущее и развиваться вместе, а не порознь. Исходя из того, что мы знаем об Уэллсе, резонно предположить: его визит в сегодняшнюю Москву привёл бы к точно тем же результатам. Вадим ПАНОВ: – Прежде чем рассуждать о том, что написал бы о России Уэллс, необходимо подумать: поехал бы он в нынешнюю Россию с тем жадным интересом, с каким совершил своё путешествие в 1920 году? Чем Россия сегодняшняя принципиально отличается от Англии, США или Франции? Не сомневаюсь, что Уэллс посетил бы Россию из любопытства и оставил бы пару записей в блоге типа: «Посетил Большой театр – русский балет действительно божественен», выложил бы в инстаграм селфи на фоне Спасской башни. А вот в 1920 году Уэллс ехал в страну, декларирующую власть рабочих и крестьян, в страну, будущее которой отрицало его страшное предсказание о морлоках и элоях, сделанное в «Машине времени». Глобальное разделение на элоев и морлоков – это то, к чему стремится капитализм, его вершина, и Уэллс ехал в страну, взявшуюся доказать, что так не будет. Он со многим не соглашался, но был явно заворожён тем, что кто-то бросил вызов самой Истории. Согласитесь, нелепо сравнивать. Кирилл БЕНЕДИКТОВ: – Разговор Уэллса с Лениным мало чем отличается от бесед Кейвора с Великим Лунарием из уэллсовского же романа «Первые люди на Луне». Это диалог представителей двух принципиально разных цивилизаций, пусть и оперирующих общими понятиями. Не говоря уже о том, что Уэллс не знал и не понимал страны, в которую приехал, что, конечно, серьёзно обесценивало его умозаключения. Когда Уэллс встречался с Лениным в 1920 году, Россия переживала процесс восстановления государственности – после двух кровопролитных войн и революции. Если бы Уэллс встретился с Путиным в начале 2000-х, когда страна восстанавливалась после развала СССР и либерально-демократической вакханалии диких 90-х, он, возможно, отозвался бы о российском президенте как о мечтателе, пытающемся построить новую цивилизацию на руинах погибшей (то есть так, как отзывался и о Ленине). Если же говорить о дне сегодняшнем, то тут скорее напрашивается аналогия с последним визитом британского писателя в Россию в 1934 году и его встрече со Сталиным. А Сталин, надо сказать, совершенно очаровал Уэллса. «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нём нет ничего тёмного и зловещего, и именно этими его качествами следует объяснить его огромную власть в России», – писал Уэллс. Вполне возможно, что так отозвался бы он и о Путине. (с) Литературная газета Теги: Герберт Уэллс, писатели-фантасты, опрос
Олег: Леночка, похоже, постеснялась, а я выделю особо мнение Уэллса о товарище Сталине: Если же говорить о дне сегодняшнем, то тут скорее напрашивается аналогия с последним визитом британского писателя в Россию в 1934 году и его встрече со Сталиным. А Сталин, надо сказать, совершенно очаровал Уэллса. «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нём нет ничего тёмного и зловещего, и именно этими его качествами следует объяснить его огромную власть в России», – писал Уэллс. Вполне возможно, что так отозвался бы он и о Путине. Лучше и не скажешь! :)
Ваксман: Мысль тривиальная. Что еще можно сказать о Путине? Что у него волчьи клыки и ему на ужин подают печень одной из "правозащитниц" из пусек?
Лена М.: Е.Ю.Козьмина. Жанровый подход в изучении авантюрно-философской фантастики ХХ в. // Вестник РГГУ. История. Филология. Культурология. Востоковедение, 2016, №5(14), с. 43-56. В статье рассматривается проблема жанрового изучения авантюрно-философской фантастики ХХ в. Научных работ, посвященных этому аспекту, очень мало; литературно-критических, наоборот, много. И те, и другие исходят из представления о фантастике ХХ в. как едином жанре. На этом строится существующая ныне классификация, которая является калькой англоязычной литературоведческой традиции: здесь выделяется система «жанров» и «поджанров», нехарактерная для отечественной жанрологии. В статье обосновывается необходимость жанрового подхода к изучению фантастики ХХ в. на почве теоретической и исторической поэтики, т. е. выявление системы жанров, построение теоретических моделей фантастических жанров в их соотношении с нефантастическими, генезис жанров. Ключевые слова: жанр, жанровый подход, гротескно-фантастическая традиция, авантюрно-философская фантастика ХХ в., научная фантастика. с. 53: До сих пор, как мы уже отметили выше, сколько-нибудь серьезной традиции жанрового исследования фантастики ХХ в. не существовало и есть опасность, что она может быть проигнорирована и сейчас, ведь, по афористичной формулировке И.П. Смирнова, «занятие теорией литературных жанров втройне немодно» [Смирнов И.П. Олитературенное время. (Гипо)теория литературных жанров. СПб: Изд-во РХГА, 2008, с. 7]. И все же предпринимать жанровые исследования нужно потому, что жанровая форма – неотменимое условие существования художественного произведения, о чем писал М.М. Бахтин: «Реально произведение лишь в форме определенного жанра» [Бахтин М.М. Формальный метод в литературоведении // Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка: Статьи. М.: Лабиринт, 2000, с. 306]. При этом жанр, по мнению ученого, – не только способ существования произведения, но и «герой» литературного процесса: «За поверхностной пестротой и шумихой литературного процесса не видят больших и существенных судеб литературы и языка, ведущими героями которых являются прежде всего жанры, а направления и школы – героями только второго и третьего порядка» [Бахтин М.М. Эпос и роман // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит., 1975, с. 451]. Но, пожалуй, самое главное, что определяет важность и актуальность жанрового подхода, вне зависимости от моды и пр., это представление о жанре как «типическом целом художественного высказывания» [Бахтин М.М. Формальный метод в литературоведении // Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка: Статьи. М.: Лабиринт, 2000, с. 306], включающем в себя все стороны, аспекты, элементы художественного произведения в их взаимосвязи. Мы ничего не можем сказать о произведении, не говоря о его жанре. Кроме того, рассматривая жанр в диахронии и учитывая, что «жанры живут и развиваются» [Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. С. 207; см. также: «Genres are historical phenomena: they are born, develop, and ultimately contribute to the birth of other genres into which they disappear» (Rose Mark. Alien Encounters: Anatomy of Science Fiction. L.; Cambridge: Harvard University Press, 1981, p. 4)], мы выходим на проблему, обозначенную М.М. Бахтиным как «память жанра». Это позволит увидеть в фантастике ХХ в. не только ее фольклорные корни, но и другие источники – в том числе жанровые. Заимствуя жанровые формы (например, авантюрно-исторического романа или «географического» романа приключений), фантастика ХХ в. их трансформирует, сохраняя память жанра-основы. Сопоставление и анализ механизмов трансформации может дать нам ответ о природе фантастики, еепринципиальном отличии от «классической» линии литературного развития и в то же время позволит глубже понять и описать связь между «классической» и гротескно-фантастической традициями. Козьмина Елена Юрьевна — литературовед, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Института фундаментального образования Уральского Федерального университета. Статья у меня перед глазами, при интересе обращайтесь...
ziza: Спасибо большое. Уже нашли: http://www.rsuh.ru/upload/main/vestnik/pmorv/Vestnilk_ifkv5(14)-16.pdf Совершенно невозможное это занятие - использовать жанровый подход для изучения фантастики, поскольку фантастикой является только твёрдая НФ, а всё остальное - издевательство над читателем и пародия на фантастику. Используется в произвольно выбранном жанре совершенно чуждый фантастический элемент, после чего фантлабовский составитель библиографии делает невинное лицо и заявляет, что и тут нашёл ФвТА. Тот же самый фокус можно проделать и с детективами, и с чем угодно. Объявить поступок персонажа преступлением и вызовом обществу, объяснить тайну происками криминала, а дальше уже просто. Как можно в научной статье ссылаться на фантлабовский классификатор?
Лена М.: Геннадий Прашкевич. А что скажете миру вы? Классики жанра фантастики справедливо полагали, что создали целые миры // Литературная газета, 2016, №39 от 5-11 октября, с. 8. Этой статьёй мы начинаем дискуссию о жанре фантастики. Что такое сегодня фантастика? Чего ожидают от неё читатели? Чем она отличается от популярного фэнтези? Каково будущее обоих жанров? На непростые и давно назревшие вопросы попытаются ответить современные писатели-фантасты. Фантастика в России нынче столь же известна, сколь замусорена. В СССР её называли Золушкой, считали чем-то второразрядным, существующим почти исключительно для подростков. Критиков нисколько не смущали глубокие корни отечественной фантастики. Они с крайней осторожностью относили к фантастам В.Ф. Одоевского, Валерия Брюсова, Евгения Замятина, Алексея Толстого, Михаила Булгакова, Илью Эренбурга, других, не говоря уже о Н.В. Гоголе. Это, разумеется, вершины. Но именно вершины определяют высоту и контуры горного хребта. В этом смысле отечественная фантастика всегда была чрезвычайно интересной, отзывчивой на события, хотя множество литераторов, плохо образованных, зато весьма юрких (по известному определению Е. Замятина), неустанно засоряли российскую фантастику грубыми, а часто нелепыми поделками. Этим юрким литераторам выгодно было убедить читателей и издателей в том, что фантастика – жанр особенный, в нём ни стиль, ни язык значения не имеют, всё дело в идее. Действительно, зачем описывать любовь в звездолёте? Как-то забывалось, что «Аэлита» или «Туманность Андромеды», «Гиперболоид инженера Гарина» или «Блистающий мир» выглядели бы пустыми без всех этих чувственных отблесков. В конце концов, фантастика – литература, а значит, должна смягчать нравы. Потеря качества фантастических произведений была связана как с условиями издания подобной литературы в СССР, так и с резким обрушением культуры в России в начале 90-х годов прошлого века. Ни института профессиональных редакторов, ни соответствующей критики. Фантастика, считавшаяся научной, замутилась, потеряла свои прекрасные особенности, потому что в неё широко вошли любители, не только далёкие от науки, но и пытающиеся доказать, что наука вредна: как ей быть полезной, если она ведёт к созданию всё новых и новых видов оружия, к разрушению экологии, и всё такое прочее. Мы вступили в эпоху невежества, и выражается это прежде всего в том, что мы поносим достижения науки, хотя живём именно ими. А идеи? О, это важный вопрос. Идей много не бывает. Но юркие литераторы с удовольствием свели бы их все к одной-единственной: к абстрактной идее борьбы Добра и Зла. Но стоит ли создавать всё новые и новые «миры», писать всё новые и новые продолжения какого-то получившего известность романа ради того только, чтобы абстрактное, ряженное в картонные латы Добро в очередной раз побеждало такое же картонное Зло? А что мировая фантастика давала и даёт читателям? Разумеется, её начинал не Жюль Верн, но он чуть ли не первый целиком посвятил себя популяризации науки. От его первого романа «Пять недель на воздушном шаре» отказались 15 издателей – дескать, не будет обыватель читать про «какие-то путешествия». Но жизнь была жизнью. Уходили в неизведанные края Ливингстон, Стэнли, Франклин, Кук, Лаперуз, Крузенштерн, доходили слухи о новых открытиях. Это влияло на экономику. Обыватель хотел знать, кто и как живёт в не исследованных ещё странах. Вот Жюль Верн и воспользовался отчётами путешественников и собственной фантазией. Но пока ты пишешь роман о том, как ищут истоки Нила или открывают необитаемые острова, реальные путешественники находят и истоки, и острова; пока неистовый капитан Гаттерас изучает вулкан на Северном полюсе, реальные исследователи выясняют, что нет там никакой суши, есть только море. Многие помнят капитана Немо (в первом варианте он, кстати, был поляком, топившим только русские корабли), неистового Робура-завоевателя, детей капитана Гранта, доктора Клоубонни и чудака Жака Паганеля, но как-то мало задумываются, какой герой сделал романы Жюля Верна чуть ли не вечными. Ответим сразу: инженер Сайрус Смит. Не путешественник, не авиатор, не водитель фрегатов и воин, а всего лишь инженер. До романа «Таинственный остров» во французской литературе действовали в основном мстители. Дантес, к примеру, попадал в замок Иф и выходил из него графом Монте-Кристо, сразу начиная мстить за погубленную жизнь. Месть была самым известным выражением чувств, и вдруг не известный никому Жюль Верн написал о горстке людей, выброшенных на не-обитаемый остров. И эти люди не думали о мщении. Без инструментов и помощи они собственноручно построили жизнь, собственноручно произвели всё, что можно было произвести. Робинзон Крузо надеялся на рабочую силу в виде дикарей, пределом его мечты было стать губернатором острова, на котором он томился, а вот инженер Сайрус Смит просто научил своих спутников начаткам всех ремёсел. И человек – на этот раз строитель, а не мститель – выиграл. Развил найденную Жюлем Верном тему другой фантаст – английский. Человечество выбрало технологический путь развития, об этом следовало поразмышлять. Герберт Уэллс неистовой своей фантазией и хорошо организованным мозгом привлёк к науке огромное внимание. Несмотря на то что герои Уэллса почти всегда оказывались обыкновенными обывателями (в отличие от суперменов Жюля Верна), своим практическим разумом они меняли мировую историю. Номинация на Нобелевскую премию многое говорит о Герберте Уэллсе. Романы его на первый взгляд не выдерживают строгой научной критики, но вот парадокс – они открывают истинно научную картину мира. Наука становится главной силой человечества, значит, именно с её помощью следует освободить людей от тягот и неудобств жизни. Терроризм пугает обывателя («Человек-невидимка»)? Найдите ему противовес. Энергия атома убивает («Война в воздухе»)? Найдите противовес. Земле грозит смертельное столкновение с кометой («Освобожденный мир»)? Человечеству грозит страшная опасность из космоса («Война миров)? Опять же, ищите всему этому противовес. А если нет других способов, измените самого человека. Не получается? Что ж, учтём. Даже великие разочарования Уэллса помогали восприятию и пониманию науки. Затем явился Рей Брэдбери – человек, выросший на комиксах, на приключенческих книгах, но именно он научился оперировать волшебными, никогда не существовавшими мирами. Именно он донёс до читателей самые обыкновенные, а значит, самые главные истины: ты живёшь! твой мир прекрасен! потом ты должен умереть («Вино из одуванчиков»). Грустно? Да. Зато всё в твоей жизни происходит впервые. В ушах вздыхает ветер. Тысячи стрекоз пронизывают воздух. Мы приходим, и мы уходим. Так устроено. Получай радость от самого своего существования. Вот только, к сожалению, человек постоянно покушается на собственную культуру («451 градус по Фаренгейту»), ну так помоги себе и другим; вот только человек постоянно покушается на саму жизнь, на свою историю («Марсианские хроники»), помоги ему! Помни: наклоняясь над зеркальной водой канала, ты видишь не марсианина, а себя! Воздух науки и искусства – постижение себя, постижение истории – породил произведения Джона Толкина, прирождённого лингвиста, невероятно жалевшего, что нет у Англии своей мифологии, равной, скажем, греческой или римской. Ну да, рыцари Круглого стола, но этого мало. Толкин хотел написать (единолично) мифологию Англии, ни больше ни меньше. При этом он не переписывал уже имевшуюся историю, а создавал свой собственный мир – с языками, народами, морями, горами. Идея проста. Существует язык, значит, у него была предтеча и был носитель языка. А раз существовал носитель языка, у него должна быть своя история. «Хоббит» и «Властелин колец» вышли из этих рассуждений, «Сильмариллион» («Книга утраченных сказаний») – их основа. Когда Толкин пришёл в наш мир, никто не знал о странной и великой стране Средиземье, а уходя, он оставил эту страну обжитой, населённой народами, говорящими на самых разных языках и наречиях. Эльфы и гномы, тролли и гоблины, маг и волшебник Гэндальф, благородный Арагорн, прекрасная королева эльфов Галадриэль, огнедышащие драконы и жадные пауки во главе с гнусной Шелоб. Целый мир! Много этого или мало? Не буду судить. Но когда в 1961 году Клайв С. Льюис хлопотал о присуждении Толкину Нобелевской премии по литературе, шведские академики отклонили кандидатуру Толкина с той формулировкой, что книги его «ни в коей мере нельзя назвать прозой высшего класса». Впрочем, талантливую литературу не могут отменить ни шведские академики, ни чиновники ФАНО. Отсюда закономерно появление Станислава Лема. Не он первый сказал, что в космосе нас ждёт неизвестное, но именно он написал романы «Солярис», «Непобедимый», «Глас неба». Написал с той художественной силой, которая одна только и делает литературу литературой. Ведь в литературе ничего нельзя повторить. В отличие от науки, в ней нельзя повторить даже самый удачный эксперимент. Если создан великий роман, он на все века останется единственным. Один из героев Хорхе Луиса Борхеса пытался, впрочем, написать нового «Дон Кихота», причём не подражание, а именно новый текст, который при этом полностью совпал бы с оригиналом. И даже написал пару глав, в которых с оригиналом совпадала каждая запятая. И всё же это был совсем другой «Дон Кихот», потому что за автором не было опыта самого Сервантеса – скитаний по миру, ужасных галер, потерянной ноги… Наконец, братья Стругацкие. Они начинали с описаний прекрасного коммунистического будущего. Романтики, они даже Герберту Уэллсу, учителю своему, не простили его ухода из фантастики – в «страну суконного реализма». Аркадий Стругацкий незадолго до смерти сказал мне: «Всё-таки теории более красивой, чем коммунизм, люди ещё не придумали». Но ситуация в стране складывалась так, что разочарование писателей было неминуемо. «Улитка на склоне», «Гадкие лебеди», «Пикник на обочине», «Миллиард лет до конца света» – эти книги не походили на мир, который мы строили, а чиновникам от литературы они вообще не нравились. Где наука? Где технические описания? Зачем опять все эти страсти про любовь и ненависть? «А разве писатель заговорил о теории относительности? – возражал Аркадий Стругацкий. – Или писатель указал на квазары? Или писатель пришёл к идее Большого Взрыва? Да и вообще, почему прожектора «Наутилуса» должны меня восхищать?» Братья Стругацкие оказались правы. Постоянно приближаясь к науке, фантастика постоянно от неё удаляется. Она ведь литература. Значит, её основа – язык. Литературно беспомощные тексты отупляют читателя. Но чего всё-таки ожидают читатели от фантастики? Много лет назад замечательный советский писатель-фантаст Г.И. Гуревич написал мне: вот вы там бродите по своим Курилам, по самому краю ойкумены, видите закаты, вулканы, острова, богодулов, людей с необычной кармой. Все они активно пытаются соскочить с Колеса жизни, вы сами в этом активно участвуете. Зачем же вам писать о бразильской сельве? Это он намекал на то, что в некоторых моих ранних рассказах действие часто происходило, как сейчас бы сказали, в дальнем зарубежье. «В литературе, видите ли, в отличие от шахмат, – писал дальше Г.И. Гуревич, – переход из мастеров в гроссмейстеры зависит не только от мастерства. Тут надо явиться в мир ещё с каким-то личным откровением. Что-то сообщить о человеке человечеству. Например, Тургенев открыл, что люди (из людской) – тоже люди. Толстой объявил, что мужики – соль земли, что они делают историю, решают мир и войну, а правители – пена, только играют в управление. Что делать? Бунтовать – объявил Чернышевский. А Достоевский открыл, что бунтовать бесполезно. Человек слишком сложен, нет для всех одного счастья. Каждому нужен свой ключик, своё сочувствие. Любовь отцветающей женщины открыл Бальзак, а Ремарк открыл нам мужскую дружбу и т.д. А что скажете миру вы?» Вот я и переадресовываю этот вопрос своим коллегам-фантастам. Почему-то кажется мне, ответы окажутся поразительными. Теги: литературный процесс, фантастика (с) Литературная газета
ziza: Фантастам нечего сейчас сказать, они не теряли ногу, не гремели кандалами, не вздымали чапаевскую саблю, не всходили на эшафот и даже в кочегарке не работали. Им нужен романтизм и вдохновение, а его у них нет. Пишут о том, чего не знают. И герои у них какие-то худосочные. Сплошь офисный планктон, бандиты, обслуга и содержанки. Ни сталеваров, ни укротителей тигров. Вся литература такая.
Лена М.: ziza пишет: Фантастам нечего сейчас сказать ziza пишет: Вся литература такая. Трудно согласиться, когда читаешь фантастику от Сорокина - что День опричника, что Теллурия... Да и Выбраковка дивовская...
ziza: День опричника - это всего лишь агитка. Автор исполняет социальный заказ, как Маяковский, и ищет врагов там, где их быть не может. Весёлую жизнь до сих пор устраивали не монархисты, а люди вообще без убеждений.
Лена М.: Подсказали мне тут просто умопомрачительного автора фантастики: http://samlib.ru/r/rybachenko_o_p/ Рыбаченко Олег Павлович Просто конгениальные аннотации произведений: Из Донбасса в первую мировую Отборный полк ополченцев ДНР под командованием Стрелкова и Моторолы после совершения обряда над статуэткой русского Бога Сварога проваливается в портал, оказавшись на территории Восточной Пруссии в августе 1914 года. Прибытие ударного полка закаленных бойцов с танками и "Ураганами" превращает кайзеровские войска в груду праха! Турецкая война попаданцев из Донбасса Отважный батальон Стрелкова и четверка девушек-мутантов сражаются с Османской империей и коалицией западных государств. Исход войны неясен: потери растут, а в события похоже готовы вмешаться космические пираты. Османский гамбит из Донбасса! Войска Великой царской России под командованием генерала-адъютанта героя Стрелкова наступают на Османскую империю, казалось, победа близка, но вмешательство в войну космического хроноагента Чака ставит под угрозу существование человечества! Кавказская Война - Батальона ДНР Отважные бойцы батальона донецких ополченцев сражаются с армией Османской империи, а также войсками Франции, Британии и Сардинского королевства. Неожиданно в войну вступают и дисколеты Третьего Рейха. Русская сила Русская армия под командованием героев-попаданцев из Донбасса, сражается с персидской ордой и британскими войсками - коварный противник пускает в ход магию. Коммунистические штаты Америки Сражаясь с моджахедами бойцы Стрелкова попадают в альтернативную реальность- где в США пришли к власти большевики во главе с вождем Сталиным, а президентом России стал Жуков. Интрига закручивается - итог непредсказуем! Ржунимагу...
Лена М.: Владимир Борисов. Как убивали фантастику // Новый мир, 2016, №10, с. 179-185. Доступна для просмотра: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2016_10/Content/Publication6_6459/Default.aspx Весьма и весьма...
Лена М.: Книжная полка Сергея Шикарева // Новый мир, 2016, №10, с. 208-216. Содержание: - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Кирилл Еськов. Америkа (reload game). М.: Алькор, 2015, с. 208-209. - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Владимир Аренев. Душница. Время выбирать. М.: АСТ, 2014, с. 209-210. - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Анна Старобинец. Икарова железа. Книга метаморфоз. М.: АСТ, 2013, с. 210-211. - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Владимир Покровский. Персональный детектив. Липецк: Крот, 2013, с. 211-212. - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Илья Новак. Петля Мёбиуса. М.: Астрель, 2012, с. 212. - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Роберт Ибатулин. Роза и червь. М.: Селадо, 2016, с. 213. - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Юлия Зонис, Екатерина Чернявская. Хозяин зеркал. М.: АСТ, 2013, с. 213-214. - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Роман Шмараков. Каллиопа, дерево, Кориск. Луганск: Шико, 2012, с. 214-215. - Сергей Шикарев. Рецензия на книги: Михаил Успенский. Богатыристика Кости Жихарева. М.: Эксмо, 2013. Михаил Успенский. Алхимистика Кости Жихарева. М.: Эксмо, 2014, с. 215. - Сергей Шикарев. Рецензия на книгу: Андрей Столяров. Обратная перспектива. СПб: Изд-во Союза писателей СПб, 2013, с. 215-216. Доступна для просмотра: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2016_10/Content/Publication6_6465/Default.aspx
Лена М.: Артём Зубов. „Волны“ или „деревья“: русская фантастика в XXI веке. Современная „фаст-индустрия“ представляет собой множество литературных „архипелагов“ // Литературная газета, 2016, №42 от 26 октября - 1 ноября, с. 5. Дискуссия о фантастике набирает обороты. Начал её корифей жанра Геннадий Прашкевич ( ЛГ 39-2016 ) , а продолжает молодой филолог и литературовед Артём Зубов. Здесь уже речь пойдёт не только о фантастике, но и о фэнтези, а также всевозможных популярных сегодня межавторских проектах. Популярные направления фантастики: «Метро», «Дозор», «S.Т.А.L.К.Е.R.» Состояние жанра: упадок или расцвет? Сейчас жанровая литература – безоговорочный лидер на книжном рынке. Печатные тиражи и писательские гонорары стремительно растут, а читатели без сопротивления капитулируют перед мощью популярной литературы, используя её как средство побега от реаль-ности. Особенно притягательна и фантастика, уносящая читателя в далёкое будущее и другие миры и вселенные. Но только ли этим она привлекает аудиторию? Каждый месяц на книжный рынок поступает такое количество фантастической литературы, которое не в силах одолеть даже самый преданный поклонник жанра. Но ведь этого от них и не требуется! Современная «фант-индустрия» представляет собой множество литературных «архипелагов», каждый со своей специализацией и темой, так что даже самый придирчивый читатель найдёт себе книгу по вкусу. В литературоведении фантастика определяется как художественный метод, в рамках которого выделяют научную фантастику и фэнтези в зависимости от того, использует ли автор рациональный или иррациональный фундамент для создания художественного мира. Внутри этих двух категорий уживается целый ворох поджанров, или тематических групп: космическая опера, альтернативная история, хоррор, мистика, киберпанк, паро-панк, городское фэнтези, тёмное фэнтези, славянское фэнтези и т.д. Список этот бесконечен, ограничен он лишь фантазией литературоведа-типолога. Разумеется, в чистом виде эти группы в природе не обитают, а существуют в самых разнообразных комбинациях и сочетаниях. Какая же тенденция находится в центре современной отечественной фантастики? Самый простой ответ на этот вопрос – современная фантастика пала жертвой рыночной коммерции в форме разного рода межавторских проектов и книжных серий. Чёрная дыра межавторских проектов Заметное отличие фантастики 1990-х годов от фантастики 2000-х – её миграция из формата рассказа в формат романа или романного цикла. Рассказы, разумеется, продолжают публиковаться: на страницах литературных журналов и в разовых тематических сборниках, приобретших популярность с начала 2000-х годов. Эти сборники обычно объединяются вокруг одной общей темы или идеи: к примеру, сборник «Человек человеку – кот» (2004) посвящён «кошачьей фантастике», а «Беспощадная толерантность» (2012) составлен из рассказов современных авторов-антиутопистов. Рассказы в антологиях «Кассициум» (2011), «Феминиум» (2011), «Темпориум» (2012) и др., вышедших в издательстве «Снежный ком М», представляют собой литературные эксперименты – стилизации под классиков (Уэллса, Грина, По, Набокова и т.д.), вариации на тему феминистской фантастики и путешествий во времени. Однако действительно «выстрелили» в XXI веке меж-авторские проекты: «S.T.A.L.K.E.R.», «Этногенез», «Вселенная Метро 2033» и др. Цикл «S.T.A.L.K.E.R.» – один из первых подобных проектов – был запущен издательством «Эксмо» в 2006 году во вселенной одноимённой видео-игры. Сейчас права на вселенную принадлежат «АСТ», под чутким руководством которого серия продолжает стабильно развиваться. История «Этногенеза» началась в мае 2009 года с выходом романа Полины Волошиной «Маруся». Идея создания проекта принадлежит издателю, интернет- и медиапродюсеру Константину Рыкову. Под этот проект он основал издательство «Популярная литература», откуда серия, правда, в скором времени перешла под крыло «АСТ». Фундаментальная идея серии заключается в том, чтобы дать авторам, разрабатывающим различные темы и стили, свободу экспериментировать в рамках одной вымышленной вселенной. В целом реализацию идеи можно считать удачной – для серии писали талантливые современные фантасты Карина Шаинян, Дмитрий Колодан, Шимун Врочек, Иван Наумов, Константин Бенедиктов и др. Однако и в этом творческом, «по-нерыночному» благом начинании коммерческая логика всё же взяла верх над писательским талантом, и поставленное на конвейер литературное производство всё же дало сбой, что отразилось на качестве выпускаемых текстов. Иная логика руководила создателями проекта «Вселенная Метро 2033», в основе которого – одноимённый роман Дмитрия Глуховского. В 2009 году Глуховский запускает в «АСТ» меж-авторский проект по своей же вселенной, первой книгой которого стал роман Владимира Березина «Путевые заметки». В список авторов входит немало известных отечественных фантастов, однако создатели серии также активно привлекают и читателей – устраивают конкурсы на лучшие рассказы или романы во вселенной «Метро». Пример Глуховского оказался заразителен – в 2011 году писатель Дмитрий Силлов открывает межавторский цикл «Кремль 2222», с 2013 года выходит межавторская серия «Дозоры Сергея Лукьяненко». Авторство в таких проектах не эксклюзивно: так, Силлов пишет и для «Сталкера», и для «Кремля», Алексей Зорич – для «Сталкера» и «Этногенеза» и т.д. Писатели свободно перемещаются между коммерческими сериями и циклами, подтверждая тем самым их рыночную основу и свою готовность не чураться прибыльных заказов. Фантастические романы хорошо продаются, к ним есть интерес как у аудитории, так и у издателей. Самое время авторам задуматься о её поэтическом обновлении, что и было предпринято писателями из так называемой цветной волны: Дмитрием Колоданом, Кариной Шаинян и Шимуном Врочеком. Если метафора дерева объясняет многообразие литературных форм и тем, то метафора волны, напротив, описывает творческий импульс, это многообразие унифицирующий. Феномен «цветной волны» – одно из ярких явлений отечественной фантастики XXI века. Именно она подарила читателям необычные, очень эффектные и всегда выгодно выделяющиеся на общем фоне рассказы Ивана Наумова, Дмитрия Колодана, Карины Шаинян и ряда других. И, разумеется, magnum opus «цветной волны» – роман-мозаику «Кетополис» (2012), принадлежащий перу исландского путешественника Грэя Ф. Грина. Мистификация с именем автора развеялась еще до выхода романа – никакого исландца в природе нет и не было, а роман – продукт коллективного творчества отечественных фантастов, каждый из которых, кроме Ивана Наумова, всё же пожелал остаться инкогнито. Две волны: «цветная» и «новая» Название движения происходит от совмещения заглавий двух сборников – «Предчувствие «шестой волны» Андрея Лазарчука (2007) и «Цветной день» Аркадия Руха (2008) – и принадлежит, по-видимому, критику Сергею Шикареву. Историки часто сравнивают «цветную волну» с «Новой волной» в англоязычной фантастике 1960–1970-х годов, когда силами писателей, сгруппировавшихся вокруг журнала «Новые миры», жанр полностью преобразился. Однако с тех пор минуло почти полвека. Успел народиться и уйти на периферию литературы «киберпанк», и вновь англоязычная фантастика, равно как и русская, ищет в себе новую «новую волну» – главенствующую тенденцию, которая могла бы стать символом эпохи. Западные критики обнаруживают эту новую тенденцию в движении «новые странные» (New Weird), зародившемся в Британии в конце 1990-х и вступившем на литературную арену в начале 2000-х. Примерно в то же время о себе заявляет и «цветная волна» в России. Близость между двумя «волнами» не только хронологическая, но и культурная. В «Кетополисе» словно бы получают дальнейшее развитие приёмы, открытые американцем Джеффом Вандермеером в романе «Город святых и безумцев» (1996–2002). «Город…» Вандермеера Амбра и Кетополис сотканы из отдельных историй, преданий, документальных свидетельств и слухов. Каждая глава – фрагмент топографии города-мозаики, но фрагмент субъективный, так как он передан через сознание отдельных персонажей, каждый из которых вольно или невольно искажает факты, выдавая желаемое за действительное. Ненадёжность повествователей «Кетополиса» накладывается на предельную литературоцентричность романа, превращая его в интеллектуальную загадку. В романе каждая глава бросает вызов читателю: угадает ли он литературный источник, распознает ли скрытые намёки, цитаты и походя брошенные фразы? «Кетополис» получился очень неровным романом. Самая сильная глава – «Прощание с Баклавским» за авторством Ивана Наумова. Любопытны и остроумны «Жестяной бубенчик», выполненная в сочных «багровых тонах» викторианских ужасов, и ироническая главка «Бумажные кости». В остальном книге не хватило концептуальной выдержанности, а из-за своего немалого объёма роман-мозаика то и дело утрачивает идейный фокус, становясь больше похожим на причудливую коллекцию разрозненных рассказов. Преобразующей и перерождающей, по-настоящему новой «цветная волна» всё-таки не стала. В сухом остатке имеется скорее её один «побег» на литературном древе. Определённая тенденция в фантастике всё же наблюдается. Молодые авторы не стеснены рамками внутри метода и свободно привносят в научную фантастику элементы иррационального и чудесного, и в то же время рационализируют фэнтези. Яркий тому пример – повесть Дмитрия Колодана «Время Бармаглота» (2010). Автор наглядно демонстрирует, что истинная писательская изобретательность обитает на границе между жанрами, стилями и направлениями. Теги: фантастика, дискуссия (с) Литературная газета Зубов Артём Александрович - аспирант кафедры общей теории словесности (теории дискурса и коммуникации), Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
Лена М.: Артём Зубов. Парадоксы фантастики // Новое литературное обозрение, 2015, №4(134), с. 351-358. Статья доступна: http://magazines.russ.ru/nlo/2015/4/29z.html Посвящена книге Иланы Гомель «Повествовательные время и пространство: Репрезентация невозможных топологий в литературе»: Gomel Elana. Narrative Space and Time: Representing Impossible Topologies in Literature [Routledge Interdisciplinary Perspectives on Literature. Vol. 25] N.Y.; L.: Routledge, 2014. 226 p.
Лена М.: Артём Зубов. «Топографический поворот»: исследования о времени и пространстве в спекулятивной фантастике // Новое литературное обозрение, 2012, №113, с. 311-318. Рецензируя три книги о пространственных и временных практиках в литературе, Артем Зубов приходит к выводу, что нарождающийся «топографический поворот» гуманитарных исследований демонстрирует усиленную работу по созданию методологической и понятийной базы для анализа культурных феноменов, что представляется продуктивным вектором движения научного интереса. Ключевые слова: пространство и время, топографический поворот, литературоведение, рецензия Статья доступна: http://magazines.russ.ru/nlo/2012/113/z42.html
Лена М.: Артём Зубов. Фантастоведение и теория жанров // Ученые записки Казанского ун-та, серия Гуманитарные науки, 2016, том 158, №1, с. 53–65. Фантастоведение - относительно молодая отрасль современного гуманитарного знания, сложившаяся в середине XX в. В настоящее время фантастоведение представляет собой обширную сеть междисциплинарных исследований, рассматривающих функционирование и поэтику фантастической литературы, кино, видеоигр, комиксов и т. д. Поиск собственной жанровой идентичности - одно из ключевых направлений как академического литературоведения, так и фантастоведения - разрабатывается в рамках жанрологии. В ней исторически выделяются три основных подхода: эссенциалистский, структурный, прагматический. Ни один из них нельзя назвать универсальным, каждый имеет свои ограничения. Первые два направления являются уже традиционными для отечественной и западной филологии, жанровая прагматика же - молодая ветвь литературоведения, методологический фундамент которой обнаруживается в смежных гуманитарных дисциплинах: социологии, социологии литературы, культурологии и дискурсологии. Обращение к ним позволяет учёным решать базовые проблемы теоретической поэтики, в частности проблему генезиса литературного жанра. В статье предлагается проследить динамику развития жанрологии от эссенциализма к жанровой прагматике. Ключевые слова: фантастоведение, жанрология, литературный жанр, эссенциалистский подход, структурный подход, прагматический подход, дискурсология, марксизм, культурная история Зубов Артём Александрович - аспирант кафедры общей теории словесности (теории дискурса и коммуникации), Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
Лена М.: Дмитрий Володихин. Иван Ефремов, двуликий гений жанра. Главный труд писателя вызвал бурю эмоций // Литературная газета, №48 от 7-13 декабря, с. 7. Иван Антонович Ефремов в монгольской экспедиции, 1948 год. Именно там родился замысел создать произведение о космическом будущем Иван Антонович Ефремов двулик. Или, вернее, в отечественной культуре существуют как будто два Ефремова – столь сильную метаморфозу претерпела его писательская манера за несколько десятилетий творчества… Иной раз, читая Ефремова 1940-х, а затем открывая его же книгу 1970-х, с трудом веришь, что всё это создано одним автором. Известность пришла к Ивану Антоновичу весьма быстро. Первый рассказ напечатан в 1943 году, первый сборник – в 1944-м, первый роман – в 1956-м. По меркам советского времени для литератора это поистине стремительная карьера. Строгая логика, склонность видеть чётко выстроенную систему в художественном произведении – вот главные приметы ефремовского стиля. Профессиональный геолог и палеонтолог, доктор биологических наук, он принёс в изящную словесность поэзию дальних экспедиций, забытых окраин, где человека порой ожидает чудо открытия или неожиданная страшная гибель. Учёные только-только добираются до этих «незнаемых» земель и вод. Там можно встретиться с чудовищем, которое не вошло ни в одну из научных классификаций («Олгой-Хорхой»), и с тайной древнего искусства («Голец Подлунный»). Рассказы «Бухта Радужных Струй», «Путями Старых Горняков» и «Ак-Мюн-гуз (Белый Рог)» – это настоящие стихотворения в прозе. Но в дальнейшем всё же возобладал философ, историк (автор исторических романов «На краю Ойкумены», «Таис Афинская»), а поэту пришлось от-ступить. В 1958 году вышел его роман-утопия «Туманность Андромеды», написанный в 1956 году. Это фантастическое сочинение похоже на учёный труд. Каждая глава романа как бы раздел в монографии: здесь – об искусстве будущего, здесь – о космических полётах, здесь – о том, какие сохранятся к тому времени преступления и как их научатся пресекать, а здесь – из чего будет состоять образование и воспитание детей… Во всей русской и советской литературе нет примера более масштабной и более фундаментальной утопии. Незадолго до смерти, в романе «Час Быка», Ефремов предложил новую утопию – значительно более тонкую, чем «Туманность Андромеды». В последнем произведении писателя сталкиваются два общества: служители света и приверженцы тьмы. Но конфликт между ними ничуть не похож на битву социализма и капитализма. Это вечное противостояние двух начал, прошедшее через всю историю человечества и унаследованное далёким будущим. «Час Быка» во многом опирается на восточные религиозные и философские традиции. Автор подробно выстроил этику, философию и весь образ жизни идеального человека – человека света. Главный труд Ефремова – роман «Лезвие бритвы», над ним Иван Антонович работал около пяти лет, и в год завершения работы появилась первая его публикация. Всё, что Ефремов создавал как писатель, привлекало внимание огромных читательских масс, оказывалось в фокусе общественного интереса. Но именно «Лезвие бритвы» вызвало настоящую бурю. Многие читатели, ознакомившись с текстом, увидели в авторе духовного наставника, своего рода гуру. Сам Ефремов был этим недоволен, ему больше нравилось аналитическое отношение к любимому произведению. «Лезвие бритвы» было одновременно и фантастикой… и не фантастикой. Имело научную основу… но не особенно близкую к традиционной науке. Более того, «Лезвие бритвы» оказалось ещё и литературой, которая… не вполне литература. Это один из самых загадочных текстов советского времени, произведение, идущее поперёк всех стандартов и форматов, даже конфликтующее с понятием «роман» – как его видели тогда, полстолетия назад. Автор этих строк очень хорошо помнит, сколь трудно было достать «Лезвие бритвы» – хоть за самые безумные деньги. А украсть эту книгу из библиотеки не представлялось возможным, поскольку из большинства библиотек этот роман оказывался украденным задолго до того, как у тебя впервые появлялась такая мысль… В 1971 году Ефремов писал: «Лезвие бритвы» и по сие время считается высоколобыми критиками моей творческой неудачей. А я ценю этот роман выше всех своих… Публика уже его оценила – 30–40 руб. на чёрном рынке, как Библия...» Это роман-трактат, средоточие философии, публицистики, научных гипотез, идей, высказанных в виде наброска и самого краткого обоснования. Тут все «обслуживают» нескольких героев, в свою очередь, служащих, устами Ивана Антоновича. Из них главное лицо – врач Гирин. Эти персонажи, и Гирин прежде всех прочих, дают книге основную «плоть», наполняют её главным смыслом. Иван Антонович позволяет основным действующим лицам читать большие лекции, изредка прерываемые репликами оппонентов. Например, тот же Гирин в самом прямом смысле этих слов читает лекцию, по ходу которой представляет основным критерием красоты (в данном случае красоты человеческого тела) биологическую целесообразность. Он же в других местах романа произносит монологи – например, о пользе психофизиологии, о язвах современной цивилизации и необходимости их лечения за счёт ускоренного развития знаний о психике человека, или, скажем, о возможности проникнуть в «генетическую память» – «память поколений». Все эти монологи, по сути, те же лекции. Ефремов-учё-ный, как видно, не находил адекватной аудитории для публичных выступлений на подобные темы, и он сумел превратить роман в сборник непрочитанных лекций, скреплённых сюжетом, приключенческой составляющей и т.п. Ефремов-учёный, или, вернее, мыслитель в более широком понимании, на страницах романа победил Ефремова-писателя. От той спокойной и задушевной манеры автора-рассказчика, которая звучит в небольших произведениях Ивана Антоновича, опубликованных в 40-х годах, не осталось и следа. В 90-х полыхнул «ефремовский ренессанс», а затем имя Ивана Антоновича и тексты его в подавляющем большинстве своём откочевали в область «культурной археологии». Иными словами, сделались частью мемориала советской культуре, утратив притягательность для массового читателя. Ефремов – классик нашей научной фантастики, но его сейчас читают очень мало. Поздний Ефремов слишком тяжёл в восприятии, слишком тягуч его язык… Ефремов был «коммунаром». Он видел будущее России и всего мира в коммунизме. С его точки зрения, современная цивилизация, цивилизация больших городов, страдает чудовищными язвами и сильно искажает сущность человека, изначально здоровую. Но если из «капиталистической модели» Ефремов не видел выхода в будущее, к исправлению, то модель социалистическая давала ему самые добрые надежды. Словами одного из персонажей «Лезвия бритвы» Иван Антонович говорит о необходимости веры в социализм, поскольку «…Другого пути у человечества нет – общество должно быть устроено как следует. Разумеется, социализм без обмана, настоящий, а не национализм и не фашизм». Ефремов подходил к коммунистическому маршруту в жизни человечества с романтическим пафосом. За бетонными коробками советской действительности он видел прекрасную картину отдалённого будущего. С его точки зрения, мощную струю новых смыслов и жизненной энергии «реальному социализму» обеспечила бы прививка восточных духовных учений. В частности, тантризма, йоги. Ефремова устроил бы индуистско-марксистский путь развития – странный сплав коммунизма и восточной эзотерики. Но несомненно одно: Ефремов оказал огромное влияние на всю последующую русскую фантастику. Его имя многие в сообществе фантастов до сих пор произносят с трепетом. Помимо текстов Ефремова до наших дней дошло ещё одно его наследие – «ефремовская школа». Много было споров вокруг того, кто был истинным последователем Ивана Антоновича, а кто «примазался» к его громкому имени. Из советского времени чаще всего называют рано умершего Вячеслава Назарова, а из нынешних авторов – здравствующего и активно публикующегося Дмитрия Федотова. Фирменный стиль школы – соединение твёрдой науки с размышлением о судьбах всемирного социума и с элементами всё той же восточной эзотерики: слова «стихия», «энергия» и какое-нибудь «состояние самадхи» для истинного ефремовца – органика. С 2004 года вручается литературная премия имени И.А. Ефремова, учреждённая Международным советом по фантастической и приключенческой литературе и Союзом писателей России. Иллюстрация к роману «Туманность Андромеды» Теги: Иван Ефремов (с) Литературная газета
Лена М.: Евгений Харитонов. Ступени Беляева. 75 лет назад скончался знаменитый писатель-фантаст // Литературная газета, 2017, №1/2 от 18-24 января, с. 9. Александр Беляев не боялся всевозможных экспериментов В канун православного Рождества 1942 года в оккупированном немцами Пушкине умер в возрасте 57 лет классик советской жанровой литературы Александр Романович Беляев. Его похоронили прямо во дворе дома, где он жил и умер. Гроба не было. Тело писателя просто обернули газетами (как он и завещал) и закопали в воронке от снаряда. А вскоре очередная бомбардировка разрушила дом, уничтожив не только архив фантаста, но и место захоронения. Со смертью А.Р. Беляева связаны две легенды. Легенда первая. Когда фашисты вошли в Пушкин, имя писателя попало в расстрельный список – ведь многие его рассказы носили ярко выраженный антифашистский характер. Прикованный к кровати многолетней болезнью, истощённый Александр Беляев умер за минуту до того, как немцы вошли в его квартиру. Легенда вторая. Во время скорых безлюдных похорон во дворе дома «руководивший» захоронением немецкий офицер вдруг признался: «Этот писатель не заслужил такой смерти. В молодости я зачитывался его романами». Есть ли правда в этих историях – мы уже не узнаем. Окидывая взором жизненный и творческий путь первого отечественного профессионального фантаста, лишний раз поражаешься: сколь же порой непредсказуема и извилиста судьба человеческая! Наверное, неслучайно первому своему опубликованному художественному произведению – сказочной пьесе «Бабушка Мойра» (1913) – писатель дал имя хозяйки Судьбы. Уж он-то не понаслышке был знаком с капризами и причудами этой самой непостояннейшей из женщин. Родился Александр Романович в семье священника, и сызмальства ему была уготована нелёгкая планида служителя церкви. Однако семь отроческих лет, проведённых в духовной семинарии, выковали из него убеждённого атеиста. Оно и понятно – нравы в семинарии были ещё те. К примеру, без особого письменного разрешения ректора семинаристам строго-настрого воспрещалось чтение газет и книг в библиотеке! Да и трудно представить в роли аскетичного священно-служителя человека, который с детства «увлекался Жюль Верном. Совершал «кругосветные путешествия», не выходя из своей комнаты. Мечтал о полётах. Бросался с крыши на большом раскрытом зонтике, на парашюте, сделанном из простыни, расплачиваясь изрядными ушибами». Это его собственная автохарактеристика, данная им в письме к исследователю межпланетных сообщений профессору Н.А. Рынину. Он неплохо рисовал, бредил театром, и судьба, смирившись с первым поражением, давала ему уникальный шанс – стать, быть может, выдающимся актёром. Восемнадцати лет от роду он стал знаменитостью Смоленского драмтеатра. А вот ещё один штрих: «Если вы решитесь посвятить себя искусству, я вижу, что вы сделаете это с большим успехом». Это напутствие юному Беляеву дал не кто-нибудь, а сам Станиславский. И Беляев преданно служил театру 15 лет. Другой его страстью была музыка. Окончив консерваторию по классу скрипки, он великолепно играл и на рояле. Но и музыка оказалась лишь очередной ступенькой, хотя и оставалась его неизменной отдушиной на протяжении всей жизни. Дальше: окончил юридический факультет и добился немалых успехов на адвокатском поприще. Преуспел и в области журналистики – прошёл путь от корреспондента до главного редактора газеты – статьи, путевые и криминальные очерки, рецензии на театральные премьеры за подписью Александра Беляева в газетах начала ХХ века появлялись часто. Ступени, ступени, ступени. А ещё – «мастерил планер, летал на аэроплане одной из первых конструкций инж. Гаккеля, за границей – на гидроплане. Любил изобретать. В 16–18 лет изобрёл стереоскопический проекционный аппарат. Через 20 лет такой же был изобретён в Америке <...> Изучал историю искусств, ездил в Италию изучать Ренессанс. Был в Швейцарии, Германии, Австрии, на юге Франции. В студенческие годы зарабатывал одно время игрой в оркестре цирка Турции. В 1905 году студентом строил баррикады на площадях Москвы <...> Уже во время адвокатуры выступал по политическим делам, подвергался обыскам <...> Был музыкальным и театральным критиком. Сотрудничал в детском журнале «Проталинка» в Москве...» И это не всё: уже в 1920-е – следователь уголовного розыска, воспитатель детского дома, служащий Наркомпочтеля, матрос на рыболовном траулере... Такой биографии позавидовал бы любой прозаик, любой мемуарист! Беляев, правда, мемуаров не писал. Однако что-то давно мы не вспоминали старушку Мойру. Однажды судьба жестоко отомстила ему. Беляеву было тридцать, и вся увлекательная жизнь, казалось, ещё впереди, когда врачи объявили суровый, страшный приговор: костный туберкулёз позвонков. Болезнь, не излечимая в те времена, до конца не побеждённая и сегодня. Это означало не просто конец грандиозным планам и мечтам, это почти пожизненное заключение в гипс, полная неподвижность, в «лучшие» дни – в гуттаперчевом корсете. С 1916 по 1922 год он провёл в гипсовой кроватке. Тяжёлый недуг будет преследовать его всю жизнь. И тогда он стал писать фантастические книги. Он снова обманул судьбу. Первый фантастический рассказ А. Беляева «Голова профессора Доуэля» (в 1937 году он переделан в роман) появился почти одновременно в журнале «Всемирный следопыт» и в «Рабочей газете» в 1925 году, а последнее произведение – роман «Ариэль» – в 1941 году. Между этими двумя датами – целая библиотека фантастики и приключений: 16 романов, 7 повестей и около 60 рассказов, среди которых не только фантастика, но и реалистическая, детективная, историко-приключенческая проза; киносценарий, более десятка биографических очерков о деятелях науки и культуры, литературная критика и публицистика, литературные переводы с французского и английского, и даже две книги популяризаторского и справочного характера. Свыше 100 публикаций за 16 лет – неравноценных, неровных, как и сама жизнь писателя. Создав библиотеку увлекательных, ярких сюжетов, он был и страстным популяризатором и защитником фантастики – даже тогда, когда жанр оказался фактически под запретом. Он умер в 1942 году в оккупированном немцами Пушкине. Книги его живут и поныне. Беляеву мог бы позавидовать любой из российских фантастов прошлого и настоящего – восемь собраний сочинений за 1963–2010 гг. Правда, в течение нескольких десятилетий самый знаменитый отечественный фантаст не удостаивался чести быть изданным в полном объёме – большой пласт текстов никогда не переиздавался с 1920-х годов. В течение почти 20 лет, с начала 1990-х, автор этих строк безуспешно «проталкивал» издательствам идею подготовки полного собрания сочинений советского фантаста. Осуществить её удалось лишь в 2009 году совместными усилиями с моим коллегой по журналу «Если», критиком и сценаристом Дмитрием Байкаловым: в шести объёмнейших томах серии «Отцы-основатели» издательства «Эксмо» мы собрали и откомментировали все обнаруженные художественные тексты выдающегося советского прозаика и частично его публицистику. Многие из произведений были изданы впервые с момента их первой публикации. Радостно стирать «белые» пятна с литературной карты. Но даже если бы и не было этого собрания, пожизненная судьба Александра Беляева счастлива, ведь о жизни и творчестве Александра Романовича написано бесконечное число статей и, правда, всего две биографические книги – тоненькая книжка Б.В. Ляпунова «Александр Беляев» (1967) и первая биография в серии «ЖЗЛ» (2013), которую написал израильский литературовед Зеев Бар-Селла. При всей неоднозначности жэзээловской биографии её появление именно сейчас, как и выход полного собрания сочинений, говорит о новом витке интереса к творчеству советского писателя. А он заслужил право на бессмертие. Теги: Александр Беляев (с) Литературная газета
Лена М.: Кто читает фантастику? // Санкт-Петербургские Ведомости, 2016, №156 от 25 августа, с. 5. Писатель Кирилл ЕСЬКОВ прибыл в Петербург с раскопок в Чили – ?с промежуточной остановкой в Тамбовской губернии. Роман Марии ГАЛИНОЙ «Автохтоны» вышел в финал двух из трех крупнейших литературных премий России. Леонид КАГАНОВ только что закончил первую версию сценария телесериала для одного из центральных каналов. И все они стали участниками шестой Петербургской фантастической ассамблеи, прошедшей под Петербургом в августе 2016 года. Журналист Василий ВЛАДИМИРСКИЙ воспользовался этой возможностью, чтобы задать нашим гостям несколько вопросов о жанре, которому была посвящена конференция. – Существует мнение, что самое важное, что происходит сейчас в нашей фантастике, – это радикальное изменение структуры спроса, изменение читательской аудитории. Каким вы видите современного русскоязычного читателя фантастики? Леонид Каганов: – Мне кажется, что молодежь сегодня меньше интересуется фантастической литературой. Читатели фантастики все-таки люди старой закалки, в возрасте, хотя, возможно, я ошибаюсь. В ту эпоху, когда я начинал писать и публиковаться, еще не было Интернета, существовала только сеть FIDOnet – изначально меня читали технари, сисадмины, инженеры, люди, чья жизнь была плотно связана с компьютерами. Условно говоря, техническая интеллигенция, которая первой пришла и в Интернет – думаю, именно они до сих пор составляют существенную часть моей аудитории. Мария Галина: – Если говорить о неформатной, нестандартной литературе, в том числе о фантастике, то пишут ее все-таки не подстраиваясь под определенную аудиторию, а для того, чтобы решить какие-то проблемы, которые в первую очередь интересуют самих авторов. Всегда найдутся несколько тысяч человек, которые видят мир так же, как писатель – страна большая, слава богу, есть разброс мнений. Любое более-менее достойное произведение своего читателя найдет... На самом деле единственное, о чем автор не должен думать, так это о том, кто его прочтет, угодит ли он читателю или нет. Судя по сетевым отзывам, мне кажется, что читатель у меня думающий, интересующийся разными областями жизни. Есть молодые люди, есть не слишком молодые, мужчины, женщины – все очень разные. Наверное, к этому и надо сейчас стремиться: создатели тематических книжных серий окучивали узкие страты – вот это у нас дамский роман, вот это женское романтическое фэнтези, это книжки для «реальных пацанов» – ну и где они сейчас? Кирилл Еськов: – У человека, который берет с полки мою книгу, должен быть IQ больше восьмидесяти – этого достаточно, остальное приложится. Ну и хорошо бы еще некоторый багаж знаний – от основ физики до базовых представлений об истории в объемах девятого класса советской средней школы. Я стараюсь сделать свои вещи многослойными: первый слой, который представляет собой детектив или авантюрный роман, мне кажется, можно считывать не ныряя в глубину и получать от этого определенное удовольствие – некоторые так и поступают. – Презентации новых книг, общение в Сети – естественная часть жизни практически для каждого современного писателя. А что еще может сделать автор, чтобы поддержать свою репутацию в глазах читателя? Ну помимо очевидного – писать хорошо и еще лучше. Мария Галина: – Есть разные стратегии поведения писателя – например, условно говоря, стратегия Пелевина, когда автор молчит и кроме новых книг ничего нам не предъявляет. Есть стратегия, условно говоря, Сорокина, который активно коммуницирует, дает интервью, занимается живописью, делает политические заявления. Обе эти стратегии успешны, потому что оба автора талантливы. Я знаю писателей, которые раскрутили себя благодаря соцсетям – это тоже способ не хуже любого другого. Но если у тебя нет текстов, которые изначально обеспечили тебе популярность, никакая раскрутка, никакие издательские миллионы, вложенные в рекламу, не помогут. Как раскрутился, так и закрутился. Кирилл Еськов: – Писатель должен быть приличным человеком – без этого общения не получается. Я знаю немало авторов, которые заметно сузили свою аудиторию благодаря радикальным публичным высказываниям. Леонид Каганов: – Главное, что можно сделать для сохранения своей репутации, – это не вести никаких блогов. Стоит высказаться на актуальную тему, и минимум половина аудитории откалывается по политическим соображениям – не важно, какая часть, но это происходит неизбежно. В обществе происходит серьезная поляризация, и, обозначив свою позицию, любой человек будет объявлен подонком и предателем половиной населения соцсетей независимо от того, какую сторону он занял. Лучше уж писателю молчать, ни в коем случае ничего не говорить о политике и в идеале вести себя как Пелевин, который прекратил всякое общение с читателем, заработав имидж мистика и человека-загадки. К сожалению, в наше время это почти невозможно... (с) Санкт-Петербургские Ведомости
Лена М.: Вышел в свет номер 3/4 (том 52) журнала Russian Studies in Literature, посвященный российской фантастике: http://www.tandfonline.com/toc/mrsl20/52/3-4 Много примечательного, в частности: Vasilii Vladimirskii. Speculative Fiction in Russia and the Alchemy of Renewal. Translated by Kenneth Cargill // Russian Studies in Literature, 2016, Volume 52, Issue 3-4, Pages 274-281. Vasilii Vladimirskii takes science fiction in Russia as an example of how genre fiction can evolve and remain attractive to readers. The article outlines the history of Anglophone science fiction through several phases of evolution but argues that literary conditions in the Soviet Union did not favor the growth of a tenacious literary opposition in science fiction. Vladimirskii is pessimistic about the possibility that speculative fiction in Russia can renew itself by selecting the best marginal works, because the mainstream so dominates that part of the literary market. The first articles about the degradation and imminent death of science fiction began to be published long before the term “science fiction” even came into wide use. Since then only the laziest critics have neglected to repeat this idea. There is much less often a discussion of the mechanisms of self-renewal that are built into “genre” fiction. These have helped the genre to successfully overcome many crises up to the present day. Meanwhile, understanding exactly how this intricate system of levers and counterweights works is perhaps the most important challenge currently facing researchers of Russian speculative fiction. Это английский перевод статьи: Василий Владимирский. Российская фантастика и алхимия обновления // Октябрь, 2016, 6, 163-167: http://magazines.russ.ru/october/2016/6/rossijskaya-fantastika-i-alhimiya-obnovleniya.html Василий Владимирский – критик, прозаик и журналист. Родился в Ленинграде, живет в Санкт-Петербурге. Окончил Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена. Автор многочисленных статей и рецензий о фантастической литературе, составитель книжных серий и жанровых антологий. За литературную критику удостоен премий «Серебряный кадуцей» (2001), «Бронзовый кадуцей» (2004), «Хлёсткий критик» (2012), за прозу – премии «Интерпресскон» (2009). По мере знакомства со статьями из сего номера планирую выкладывать здесь информацию о них...
Лена М.: Sergei Shickarev. High Waves, Quiet Backwaters. Translated by Kenneth Cargill // Russian Studies in Literature, 2016, 52, 3/4, 209-234. The article considers the new generation of speculative fiction writers in Russia, who started publishing in the late 2000s and early 2010s. Central among them is a loosely connected group of authors known collectively as the Color Wave. Their primary focus is on “inner space” and emotional processes, while they usually avoid social aspects and problems of the real world. The article describes the genesis and conceptual framework of the Color Wave, listing the most prominent authors and works associated with the movement. Other significant authors of the same generation are discussed as well. Это английский перевод статьи: Сергей Шикарев. Высокие волны, тихие заводи // Октябрь, 2016, 6, 148-162. http://magazines.russ.ru/october/2016/6/vysokie-volny-tihie-zavodi.html Сергей Шикарев родился и живет в Москве. Критик и исследователь фантастики. Постоянный автор журналов «Новый мир» и «Если». Лауреат нескольких жанровых премий. Автор книги рецензий и критических статей «13» (М.: Крот, 2015). Соучредитель (совместно с В. Владимирским) и координатор премии «Новые горизонты».
Лена М.: Козьмина Е.Ю. Романы о «затерянных мирах»: трансформация жанровой разновидности в авантюрно-философской фантастике ХХ века // Балтийский гуманитарный журнал, 2016, том 5, №3(16), с. 48-51. «Затерянный мир» А. К. Дойла задал жанровую модель для романов о «затерянных мирах», которые традиционно относят к научно-фантастической литературе. Основной набор константных признаков включает изолированное и труднодоступное художественное пространство, научно-исследовательские цели героев-путешественников, константный набор персонажей (двое ученых, сопровождающий их «герой-воин»), цепь авантюрных событий в «затерянном мире» и благополучное возвращение героев домой, нарративная форма рукописного отчета. К этой же жанровой разновидности относится и роман А. Меррита «Металлическое чудовище». Однако, сопоставляя «Металлическое чудовище» с «Затерянным миром», можно, кроме сходства, заметить и значительную трансформацию структурных жанровых элементов: при контакте героев с неведомыми явлениями испытываются не их индивидуальные качества, а «природа человека»; композиционно-речевая форма научного диалога заменяется на философский диалог; появляется глобальность изображенных событий; меняется тип точки зрения; по ряду параметров ощущается близость романа к жанру философской повести. В статье делается вывод о том, что «Металлическое чудовище» – это произведение, принадлежащее авантюрно-философской фантастике ХХ века, тогда как «Затерянный мир» – один из вариантов географического романа приключений (разновидность «Открытие неизвестного мира» или «Затерянные миры»), испытавшего влияние научного романа. Кроме того, обозначаются границы других фантастических разновидностей географического романа приключений: это романы о «затерянных мирах» на других планетах, а также промежуточный вариант – романы о древних человеческих расах, живущих под землей или на дне океанов. Ключевые слова: А. К. Дойл, «Затерянный мир», А. Меррит, «Металлическое чудовище», жанр, авантюрная литература, авантюрно-философская фантастика ХХ века, географический роман приключений, научный роман, научно-фантастический роман, философский диалог, географические описания. Козьмина Елена Юрьевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка, Уральский федеральный университет, Екатеринбург Методологически весьма примечательный текст...
Лена М.: Ковтун Е.Н. Мир будущего в современной научной фантастике: специфика художественной модели // Проблемы исторической поэтики (Петрозаводский государственный университет), 2016, том 4: поэтика фантастического, с. 118-135. В статье исследуется специфика научно-фантастической прозы рубежа XX-XXI веков; определено место научной фантастики в ряду различных типов фантастической литературы на постсоветском пространстве. Констатируется утрата научной фантастикой доминирующей роли, которую она играла в СССР и Европе на протяжении большей части ХХ столетия. На примере романов российских и западных фантастов анализируется представление современной научной фантастики о социуме будущего и присущих ему проблемах: искусственного интеллекта, контакта с представителями иноземного разума, дальних этапов эволюции цивилизаций с их превращением в сверхцивилизации. Фиксируются различия художественных моделей будущего, характерных для западной и восточной фантастических традиций. Поднимается вопрос о синтезе в ряде художественных текстов принципов научной фантастики и фэнтези при обосновании фантастической посылки и научно-фантастической интерпретации классических образов фэнтези. Ключевые слова: научная фантастика, фэнтези, мир будущего, искусственный интеллект, внеземные цивилизации Елена Николаевна Ковтун - МГУ имени М.В.Ломоносова И работа примечательная, и весь выпуск (Поэтика фантастического) просто замечательный...
Лена М.: Продолжаю знакомить с работами из сборника Проблемы исторической поэтики, 2016, том 4: Поэтика фантастического: А.Е.Струкова. Детская утопия (повесть-сказка Э. Успенского «Дядя Фёдор, пёс и кот») // Проблемы исторической поэтики, 2016, том 4: Поэтика фантастического, с. 262-269. Статья посвящена анализу специфики «детской» утопии на примере повести-сказки Э. Успенского «Дядя Федор, пес и кот», содержание которой и составляет собой детская мечта о хорошей жизни, реализации сокровенных детских желаний. Анализ ведется в сравнении с особенностями классической «взрослой» утопии. Отмечается фольклорно-сказочный характер детской утопии Э. Успенского, «сверхпроводимость» ее пространства; роль игры в ней; отсутствие, например, постоянной черты классической утопии безгеройности. Делается, среди прочих, вывод о том, что социальная структура общества, главная во взрослой утопии, заменяется в анализируемой повести знакомым ребенку течением повседневного быта, который организует бытие. Особое внимание в статье уделяется полному символического смысла эпизоду с солнцем, которое героям подарили ученые Института физики Солнца. В сказочной повести Э. Успенского «Дядя Федор, пес и кот» взрослый и детский смыслы существуют не по отдельности, не сами по себе, а взаимодействуют, проникают друг в друга. Ключевые слова: Э. Успенский, утопия, детская утопия, игра, литературная сказка, детская литература Анна Евгеньевна Струкова, Петрозаводский государственный университет.
полная версия страницы