Методология и вокруг

Форум » Новости-новинки » Методология и вокруг » Ответить

Методология и вокруг

Лена М.: Тема предназначена для обнародования информации о новинках-новостях специальной литературы-периодики, посвящённых тем-иным аспектам исторической методологии и вокруг неё...

Ответов - 32

Лена М.: Бруно Латур Наука в действии Science in Action (1987) Переводчик Ксения Федорова [Прагматический поворот] СПб: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2013. 416 с. Обл. 1200 экз. 5-94380-161-7 Бруно Латур - один из самых ярких представителей современной социологической мысли, в корне изменивший наши представления о процессе научного познания и взаимодействии науки и общества. Эта книга представляет собой важнейший этап осмысления Латуром научных практик. Автор анализирует создание и последующее расширение экспериментальной сети, ключевыми звеньями которой выступают лабораторные объекты, оборудование и люди. Со стороны развитие науки видится как череда успехов и открытий, но на деле это кропотливая и зачастую механическая работа, далеко не всегда приводящая к необходимому результату. Латур "открывает" для читателя научную лабораторию, процесс научного поиска перестает быть черным ящиком, закрытой машиной по производству знания, а наука рассматривается как часть деятельности человека в мире. Книга будет интересна как профессиональным социологам науки, так и любому любознательному читателю, пытающемуся разобраться, как устроен мир науки и технологий. Конечно, столько лет прошло, но, на мой взгляд, все равно довольно занимательно...

Лена М.: Фроянов И.Я. О некоторых особенностях русской истории // Мнемон, 2013, 12, 503-521. Современный российский историк, выходящий за пределы сугубо конкретного, фактографического материала в сферу исследования общих явлений отечественной истории, испытывает серьезные трудности, обусловленные, если можно так выразиться, сменой теоретических вех – марксистская философия исторического процесса стала необязательной и даже в определенном отношении предосудительной, особенно в части представлений о классовой борьбе как двигателе социального прогресса. Известные сомнения высказываются и относительно марксистского учения о формационном развитии истории человечества. Все это поставило наших историков в довольно сложное положение. Они пытаются выйти из него, найти теоретические точки опоры. Значит ли это, что марксистская теория истории должна быть целиком отброшена? Нет, не значит. Ее необходимо, по-видимому, соединить с цивилизационным подходом, приобретающим сейчас у нас все большее распространение. Как это сделать? На каких путях искать линии пересечения марксистской и цивилизационной методологий? Сперва, однако, о некоторых особенностях русской истории, характеризующих культурно-исторический тип русского этноса. Обращают внимание три важнейших фактора славяно-русского исторического процесса: 1) специфика природных условий; 2) своеобразие этнического окружения и контактов с внешним миром, сопровождаемые вековыми войнами; 3) колонизация, или хозяйственное и культурное освоение огромных территорий, составивших в конечном итоге Российскую Империю. Способ решения проблемы, предложенный Н.Я. Данилевским, оказался весьма конструктивным. Не утратил он, судя по всему, научного значения и в наши дни. По аналогии с ним следует, очевидно, ввести формационное движение общественной жизни в рамки отдельных «культурно-исторических типов», или цивилизаций, что даст возможность конкретнее и полнее исследовать мировой исторический процесс как совокупность локальных цивилизаций, развивающихся по ступеням, именуемым общественно-экономическими формациями. Объединение двух, кажущихся на первый взгляд несовместимыми, методов исторического познания приведет, несомненно, к позитивным результатам. Это вполне определенно осознается некоторыми современными учеными. Один из них, например, говорит: «Точно так же как не следует противопоставлять, с одной стороны, стадиальное развитие цивилизаций, а с другой – развитие в форме локальных цивилизаций, так и не следует противопоставлять цивилизационный и формационный подходы к пониманию исторического процесса. А между тем это делается в различных изданиях и делается нередко. Известно, что формационный подход берет за основу объективно существующие социально-экономические отношения, а цивилизационный – культуру в целом. Использованием обоих подходов достигается полнота видения мира во всем его многообразии. Ведь за последнюю неполную сотню лет наше общество, ограничиваясь лишь формационным взглядом, подчас ‘‘за деревьями не видела леса”. Гораздо лучше, когда для раскрытия тайн человеческой истории прибегают к помощи обоих методов познания» (Киселев С.Г. Основной инстинкт цивилизаций и геополитические вызовы России. М., 2002. С. 17.). Действительно, сочетание цивилизационного и формационного методов открывает перед исследователем перспективу всестороннего изучения прошлого, позволяя выявить специфику, своеобразие исторической жизни народов планеты, принадлежащих к разным цивилизациям, и вместе с тем установить у них нечто общее, лежащее в плоскости формационного, стадиального развития. Что касается исследований в области истории России, то здесь в силу известных обстоятельств существует пока явный перекос в сторону формационного подхода. Ближайшая задача историков-русистов заключается в исправлении этого перекоса посредством обращения к цивилизационному методу, чтобы во всей возможной полноте раскрыть культурно-исторические особенности русской истории, не теряя из вида типологическое сходство с прошлым другим народов. Примечательная работа - именно с точки зрения методологии...

Лена М.: Далеко не новинка, но к ознакомлению обязательно: Н.П.Гуляева (Красноярский государственный университет цветных металлов и золота). Социальные реконструкциии в археологии: проблема глазами социолога // Теория и практика археологических исследований, 2006, 2, 193-215. Выводы на с. 209: Рекомендую...

Лена М.: М.Ф.Косарев (Институт археологии РАН). Об этнографическом моделировании в археологии (социальный аспект) // Теория и практика археологических исследований, 2005, 1, 007-011. Задача настоящего очерка - очередная попытка показать, что без обращения к историко-этнографическим свидетельствам и былинно-эпическим сюжетам социальная реконструкция древних сибирских обществ практически невозможна - даже если горы накопленного археологического материала станут многократно выше. Лучше и не скажешь...

Лена М.: В.А.Нехамкин, И.П.Полякова. Антипрогрессистские теории социально-исторической динамики // Вестник РАН, 2014, том 84, №7, с. 610–617. Вопрос о том, является ли развитие общества прогрессивным или, напротив, социальные системы движутся от более совершенных к менее совершенным формам, обладает непреходящей актуальностью, а ответ на него определяет умонастроения и характер социальной практики той или иной эпохи. Это делает анализ прогрессистских и антипрогрессистских концепций социально-исторического развития важной задачей, особенно в условиях неопределённости и рисков, характерных для современного общества. Предлагаемая вниманию читателей статья представляет собой второй этап решения этой задачи, продолжая исследование, результаты которого мы публиковали ранее (В.А.Нехамкин. Теория общественного прогресса: достижения и пределы // Вестник РАН, 2013, №8).

Лена М.: В.А.Нехамкин. Теория общественного прогресса: достижения и пределы // Вестник РАН, 2013, том 83, №8, с. 711–719. В статье проводится подробный научный анализ теории общественного прогресса: выявляется её структура, скрытая за различными частными концепциями, и на этой основе решаются вопросы об истоках, имеющихся недостатках и возможных направлениях модернизации этой теории, а также её месте в современном гуманитарном познании.

Лена М.: С.В.Алексеев (Московский гуманитарный университет), О.А.Плотникова (Историко-просветительское общество «Радетель»). Мифы и фальсификации в российской истории // Знание. Понимание. Умение, 2015, 1, 162-171. Статья посвящена анализу соотношения понятий «миф» и «фальсификация» применительно к истории России и подготовлена в рамках работы над исследованием «Влияние исторических фальсификаций и мифов на сознание и социальное поведение современной российской молодежи». Такое исследование представляется актуальным в свете общественных дискуссий, связанных с проблемами демифологизации и борьбы с историческими фальсификациями. Эти проблемы, как известно, уже давно поднимаются органами государственной власти Российской Федерации. В статье приводятся примеры исторических мифов и мифологизированных представлений. Отмечена периодизация исторической мифологии: от традиционного мифа, эпоса, предания к их интерпретации в государственной идеологии и выстраиванию идеологических мифологем; далее — к современной исторической мифологии, отраженной в идейных конструктах, лозунгах, вольных интерпретациях истории в средствах массовой информации. В статье сформулированы определения понятий «миф» и «фальсификация», показано их принципиальное различие. Cо словом «миф» ассоциируются явления, имеющие естественное происхождение и массовое распространение, отражающие тот или иной длительный общественный запрос. Под «фальсификацией» следует иметь в виду сознательное искажение исторических фактов в угоду сиюминутным личным или групповым интересам. Именно фальсификации истории названы наиболее очевидным и опасным противником исторической науки, поскольку часто замаскированы под объективное историческое исследование. Они могут и внести серьезные искажения в массовое историческое сознание, в том числе ввиду склонности последнего к мифологизации истории. Представлены результаты опроса экспертов — 30 специалистов по молодежной проблематике, специалистов, работающих с молодежью, историков-преподавателей и молодых историков (Москва, Орел, Саратов, Петрозаводск), свидетельствующие о заметном отсутствии единства в профессиональном сообществе по поставленной проблеме. Ключевые слова: мифы, фальсификации, история, история России, историческая мифология Статья подготовлена в рамках работы над проектом «Влияние исторических фальсификаций и мифов на сознание и социальное поведение современной российской молодежи». При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 17.01.2014 № 11-рп и на основании конкурса, проведенного фондом «Институт социально-экономических и политических исследований». Весьма и весьма (Алексеев тот самый)... Алексеев Сергей Викторович — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории Московского гуманитарного университета, председатель Историко-просветительского общества «Радетель». Адрес: 111395, Россия, г. Москва, ул. Юности, д. 5, корп. 3. Тел.: +7 (499) 374-55-81. Эл. адрес: ipo1972@mail.ru Плотникова Ольга Анатольевна — доктор исторических наук, доцент, заместитель председателя Историко-просветительского общества «Радетель». Адрес: 111395, Россия, г. Москва, ул. Юности, д. 5, корп. 3. Тел.: +7 (499) 374-55-81. Эл. адрес: monomach@list.ru

Лена М.: Марк Ферро Как рассказывают историю детям в разных странах мира Comment on raconte l'histoire aux enfants a travers le monde (1981-2004) Перевод Е.И.Лебедевой, послесловие Д.А.Ермольцева. М.: Книжный клуб 36.6, 2014. 464 с. Пер. 2000 экз. 5-98697-329-6 Марк Ферро - известный французский историк, заместитель директора Высшей школы социальных наук (Франция), автор многочисленных исторических книг, фильмов и телепередач. Книга "Как рассказывают историю детям в разных странах мира" впервые была издана во Франции более 30 лет назад. Написанная в популярной форме, книга поднимает важнейшие вопросы преподавания истории в школе, пропаганды исторических знаний, фальсификации истории, отношения к историческому наследию. Переводы книги Марка Ферро выходили в Германии, Испании, Японии, Италии, Португалии, Бразилии, Нидерландах, а также в России - в 1992 году. За прошедшие десятилетия многое изменилось - не только в России и других странах, но и в вопросах преподавания истории. Актуальность бережного отношения к историческому знанию высока сейчас как никогда раньше. Марк Ферро внес необходимые изменения в текст книги и существенно ее дополнил. В новом виде книга вышла во Франции в 2004 году. На русском языке книга выходит в переводе именно с этого издания. Книга снабжена хронологическими таблицами, библиографией и комментариями. Предназначается для широкого круга читателей. Предисловие 7 Благодарности 15 От переводчика 17 Глава I. Пережитки «белой» истории: Йоханнесбург 21 Глава II. Деколонизированная история: Черная Африка 41 Глава III. Заметка о Тринидаде: история-заклинание 61 Глава IV. Индия: история, лишаемая сущности 69 Глава V. История ислама или история арабов? 97 Глава VI. Персидский и турецкий варианты: Арабо-мусульманский мир и Иран 135 Глава VII. От священной истории к истории отечества и государства: взгляд из Европы 159 Глава VIII. СССР: изменчивый облик истории 191 Глава IX. История и сохранение национальной идентичности в Армении 243 Глава X. Польша: история "в профиль" 279 Глава XI. Заметки о непостоянстве истории в Китае 303 Глава XII. История Японии: кодекс или идеология? 321 Глава XIII. Соединённые штаты Америки: демонтаж "белой" истории 351 Глава XIV. Заметки о "запретной" истории: американские мексиканцы и аборигены Австралии 383 Глава XV. Европа 1939-1945 гг.: у каждого свой взгляд 395 Глава XVI. Какой быть истории Европы? 407 Заключение. Разбитое зеркало 410 Послесловие российского историка. Дмитрий Ермольцев 416 Комментарии 432 Библиография 449 На редкость актуальная работа...

ziza: Лена М. пишет: Книга "Как рассказывают историю детям в разных странах мира" впервые была издана во Франции более 30 лет назад. В 1986 году было вот такое издание: Marc Ferro "Comment on raconte l'histoire aux enfants : À travers le monde entier", Payot, 1986 (ISBN 978-2-228-80030-3) http://libgen.io/book/index.php?md5=f2efea8fc3c2002a9d80676cf4b0c3c7 А первое издание выходило там же в 1981 году. Русский перевод (по изданию 1986 года): Марк Ферро "Как рассказывают историю детям в разных странах мира", Высшая школа, 1992 (ISBN 5-06-001839-3) http://libgen.io/book/index.php?md5=9BCAD1052D6A36038868D5D7F1985516 Переводчик там тоже Е.И.Лебедева, а послесловие было Владлена Сироткина. По сравнению с этим изданием в новой версии добавили две главы ("Глава IX. История и сохранение национальной идентичности в Армении" и "Глава XVI. Какой быть истории Европы?"), некоторые главы во второй половине книги переставили в другом порядке и объём увеличился примерно на 80 страниц. Аналогичная книга выходила об учебниках истории в странах бывшего СССР, но автор был не Ферреро.

Лена М.: Далеко не новинка, но методологически весьма интересная-полезная работа нашего знаменитого этнографа-этнолога: Марков Геннадий Евгеньевич (МГУ). Теория или миф? // Этнографическое обозрение, 2004, 4, 11-15. Текст у меня наличествует, если что...

Лена М.: Панковский В.Б., Гиря Е.Ю., Саблин М.В. Трасологические критерии отличия предметов первобытного искусства и остатков фауны с естественными изменениями // Stratum plus: Archaeology and Cultural Anthropology, 2015, №1 Время первых художников, с. 169-184. Сравнительный трасологический анализ позволяет отличить естественные (патологические и инвазионные) изменения на твердых тканях живых организмов от искусственных (пиление, резание, сверление и истирание). Примером пиления в природе служит клиновидный дефект резцов крупного рогатого скота, возникающий вследствие воздействия на дентин и эмаль частиц поедаемых животными растительных стеблей. Без микроанализа результаты воздействия паразитов на иглы морских ежей также могут быть приняты за следы искусственной обработки. Следы сверления, произведенные раковинами Natica, практически ничем не отличимы от таковых, сделанных искусственно. Многолетние исследования макро- и микродеформаций позволили создать базу эталонов для различения артефактов и природных объектов со следами, имитирующими искусственную обработку. Ключевые слова: Восточная Европа, Кавказ, палеолит, эпоха бронзы, предметы искусства, предметы с естественными изменениями, трасологический анализ Панковский Валентин Борисович, Институт археологии Национальной Академии наук Украины Гиря Евгений Юрьевич, Институт истории материальной культуры Российской Академии наук Саблин Михаил Валерьевич, Зоологический институт Российской Академии наук Список литературы: 1. Антипина Е.Е. 2011. Археозоологические коллекции из поселений эпохи поздней бронзы на территории Тульской области. В: Гак Е.И. Поселения эпохи бронзы на северной окраине донской лесостепи. Москва: ГИМ, 166-201. 2. Аристов Д.А., Гранович А.И. 2011. Рацион хищного моллюска Amauropsis islandica (Muller, 1776) (Caenogastropoda: Naticidae) на беломорской литорали. Вестник СПбГУ. Сер. 3. Вып. 4, 10-18. 3. Бужилова А.П. 2005. Homo sapiens: история болезни. Москва: Языки славянской культуры. 4. Ванчугов В. П., Субботин Л. В. 2002. Новосельский энеолитический могильник в Нижнем Подунавье. В: Кетрару Н.А. (отв. ред.). Северное Причерноморье: от энеолита к античности. Тирасполь: Приднестровский государственный университет, 33-41. 5. Виноградов Н.Б. 2013. Планиграфия и архитектура укрепленного поселения Устье I. В: Виноградов Н. Б. (отв. ред.). Древнее Устье: укрепленное поселение бронзового века в Южном Зауралье. Челябинск: Абрис, 16-142. 6. Гак Е.И. 2011. Поселения эпохи бронзы на северной окраине донской лесостепи. Москва: ГИМ. 7. Гак Е.И. 2013. Поселение Рыкань 3 в контексте памятников катакомбной общности восточноевропейской лесостепи. В: Гей А.Н. (отв. ред.). Цивилизационные центры и первобытная периферия в эпоху раннего металла: модели взаимодействия. Тезисы докладов круглого стола, посвященного памяти Н.Я. Мерперта. Москва: ИА РАН, 12-13. 8. Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В. 1992. Синташта. Археологические памятники арийских племен Урало-Казахстанских степей. Ч. 1. Челябинск: Южно-уральское книжное издательство. 9. Гуадели и др. 2010: Гуадели А., Сираков Н., Гуадели Ж.-Л., Фернандез Ф. 2010. Сондажно проучване в пещера Редака II, Белоградчишко: среден и кьсен палеолит. В: Гергова Д. (гл. ред.). Археологически открития и разкопки през 2009 г. София, 26-29. 10. Зах В.А. 1995. Поселок древних скотоводов на Тоболе. Новосибирск: Наука; Сибирская издательская фирма РАН. 11. Красильников К.И. 1979. Изделия из кости салтовской культуры. СА (2), 77-91. 12. Кривцова-Гракова О.А. 1951. Садчиковское поселение (раскопки 1948 г.). МИА 21, 152-181. 13. Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В. 1941. Могильник в г. Нальчике. МИА 3, 67-146. 14. Крушельницька Л.I. 2006. Культура Ноа на землях України. Львiв. 15. Кузин-Лосев В.И., Усачук А.Н. 2005. Костяные предметы из позднекатакомбного поселения Казачья Пристань. В: Добров П.В. (гол. ред.). Проблеми збереження i використання культурної спадщини в Українi. Матерiали Всеукраїнської науково-практичної конференцiї. Слов'янськ: Печатный двор, 223-228. 16. Лесков А.М. 1970. Кировское поселение. В: Лесков А.М. (отв. ред.). Древности Восточного Крыма (предскифский период и скифы). Киев: Наукова думка, 7-59. 17. Моргунова и др. 2009: Моргунова Н.Л., Гольева А.А., Евгеньев А.А., Китов Е.П., Купцова Л.В., Салугина Н.П., Хохлова О.С., Хохлов А.А. 2009. Лабазовский курганный могильник срубной культуры. Оренбург: ОГПУ. 18. Панковский В.Б. 2013. Индустрия скелетных материалов нижнего слоя Михайловки. В: Котова Н.С. Дереивская культура и памятники Нижнемихайловского типа. Киев; Харьков: Майдан, 449-483. 19. Саблин М.В., Амирханов Х.А., Ожерельев Д.В. 2013. Стоянка эпохи олдована Мухкай II: палеонтологические данные к датировке и реконструкции природного окружения. РА (4), 7-19. 20. Суворова Н.А. 2007. Ранние кочевники Южного Приуралья: одонтологическая характеристика. В: Яблонский Л.Т., Таиров А.Д. (отв. ред.). Вооружение сарматов: региональная типология и хронология. Доклады к VI международной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории». Челябинск: Южно-Уральский государственный университет, 182-187. 21. Усачук А.Н. 2001. Результаты трасологического анализа костяных изделий из погребений курганных могильников юга Калмыкии.В.: Цуцкин Е.В., Шишлина Н.И. (отв. ред.). Могильники МуШарет в Калмыкии: комплексное исследование. Москва: ГИМ; Элиста: Калм. ИСЭПИ, 74-80. 22. Усачук А.Н. 2012. Коллекция костяных изделий Степановского поселения. В: Бровендер Ю.М. Степановское поселение срубной общности на Донецком кряже. Алчевск: ДонГТУ, 140-156. 23. Фосс М.Е. 1941. Костяные и деревянные изделия стоянки Веретье. МИА 2, 212-235. 24. Юдин А.И. 2004. Варфоломеевская стоянка и неолит степного Поволжья. Саратов: Саратовский государственный университет. 25. Юдин А.И. 2009. Погребения с астрагалами из Новопокровки-II: служители культа или «игроки»? В: Лопатин В.А. (отв. ред.). Археология Восточно-Европейской степи 7. Саратов: Саратовский государственный университет, 146-170. 26. Якубовская Ю.Л. 2007. Болезни зубов и пародонта у животных. Тирасполь: Приднестровский государственный университет. 27. Amirkhanov et al. 2014: Amirkhanov H. A., Ozherel'ev D. V., Gribchenko Y.N., Sablin M. V., Semenov V.V., Trubikhin V. 2014. Early Humans at the eastern gate of Europe: The discovery and investigation of Oldowan sites in northern Caucasus. Comptes Rendus Palevol 8, 717-725. Doi: DOI: 10.1016/j.crpv.2014.06.004 28. Christidou R. 2008. An application of micro-wear analysis to bone experimentally worked using bronze tools. JAS 35, 733-751. 29. Florescu A. C. 1991. Repertoriul culturii Noua-Coslogeni din Romania. Asezari si necropole. CCDJ IX. Bibliotheca Thracologica I. Calarasi. 30. Gerskovic J. P. 1999. Studien zur spatbronzezeitlichen Sabatinovka-Kultur am unteren Dnepr und an der Westkuste des Azov'schen Meeres. Archaologie in Eurasien 7. 31. Kosintsev P., Kuznetsov P. 2013. Comment on “The Earliest Horse Harnessing and Milking”. Tyragetia. Serie noua VII (XXII), 1, 405-408. 32. Maigrot Y. 2001. Technical and functional study of ethnographic (Irian Jaya, Indonesia) and archaeological (Chalain and Clairvaux, Jura, France, 30th century BC) tools made from boars' tusks. In: Beyries S., Petrequin P. (eds). Ethno-archaeology and its transfers. Papers from a session held at the European Association of Archaeologists fifth annual meeting, Bournemouth 1999. BAR International Series 983, 67-79. 33. Maigrot Y. 2005. Ivory, bone and antler tools production systems at Chalain 4 (Jura, France): late Neolithic site, 3rd millennium. In: Luik H., Choyke A. M., Batey C. E., Lougas L. (eds). From Hooves to Horns, from Mollusc to Mammoth. Manufacture and Use of Bone Artefacts from Prehistoric Times to the Present. Proceedings of the 4th meeting of the ICAZ Worked Bone Research Group at Tallinn, 26th-31st of August 2003. Muinasaja teadus 15. Tallinn, 113-126. 34. Molnar P. 2008. Antropologisk beskrivning av de manskligaskelettlamningarna fran Ajvide. In: Osterholm I. 2008. Jakobs/Ajvide. Undersokningar pa en gotlandsk boplatsudde fran stenaldern. Visby: Gotland University Press. Monograph 3, 276-286.

Лена М.: История без ига. В новых учебниках монголо-татарское нашествие стало «так называемым» // СПб ведомости, 2016, №50 от 24 марта, с. 4. В сентябре нынешнего года ученики 6-х классов станут первыми, кто возьмет в руки учебники, созданные на основе историко-культурного стандарта. Многим памятны дискуссии о необходимости единого учебника, в котором бы прошлое нашей страны рассматривалось исключительно с «государственной» точки зрения. Теперь разработано несколько «линеек» таких учебников. Прокомментировать происходящее мы попросили кандидата исторических наук доцента Горного университета Сергея Рудника, в числе многих экспертов он непосредственно участвовал в подготовке стандарта. – Сергей Николаевич, почему вообще потребовался новый учебник? – Руководство страны поставило задачу написать новые учебники, в которых давалась бы официальная оценка событий прошлого. Ведь в учебниках 1990-х и нулевых годов порой действительно непропорционально много говорилось о наших горьких, позорных страницах прошлого. Возникало ощущение, что мы бесконечно каемся, занимается самобичеванием, самокопанием, саморазоблачением. А воспитывать все-таки надо в первую очередь на позитивных, героических примерах, хотя ни в коем случае не следует забывать о трагических ошибках и преступлениях прошлого. Как говорил Николай Карамзин, о героических страницах прошлого надо говорить с гордостью, а о трагических – с болью в сердце... Напомню и актуальное высказывание другого классика, Василия Ключевского: «Ложь в истолковании прошлого приводит к провалам в настоящем и готовит катастрофу в будущем». Кому-то могло показаться, что единый государственный учебник истории может стать новой версией печально известного «Краткого курса истории ВКП(б)». К чести ученых, занимавшихся созданием нового учебника, они не стремились к единомыслию, а исходили из того, что история – наука особая, допускающая альтернативные точки зрения по спорным вопросам. Была создана рабочая команда под руководством научного руководителя Института всеобщей истории РАН академика Александра Чубарьяна. На различных «круглых столах» в Институте истории РАН в Москве происходило широкое обсуждение первого, а затем и последующих вариантов стандарта. Мне известно по крайней мере пять вариантов этого документа, который в процессе его обсуждения в научной среде, в сообществе учителей истории претерпел изменения. В ходе обсуждения удалось добиться принятия единого стандарта. – Что он представляет собой? – Это своего рода «скелет» учебника, научная основа содержания школьного исторического образования. Базовый материал. Любопытно, что в ходе обсуждений интерпретация некоторых ключевых сюжетов российской истории претерпела существенные метаморфозы. К примеру, в одном из первых вариантов стандарта фигурировало устоявшееся, знакомое с детства, понятие «монголо-татарское иго», причем с отрицательным оттенком, характерным для русской историософской традиции. Однако историки из Казани выступили категорически против: Чингисхан был великим деятелем, ига как такового не было, а был взаимовыгодный союз между Русью и Ордой. В результате в следующей версии стандарта понятие «монголо-татарское иго» исчезло, вместо него появилось «зависимость русских земель от Орды». Тут уже возмутились педагоги Центральной России. В итоге в последнем варианте стандарта – следующая версия: «Зависимость русских земель от Орды», а в скобках – «так называемое монголо-татарское иго». Не менее бурную дискуссию вызвала терминология, связанная с пониманием событий 1917 года. В итоге отказались от привычных понятий «февральская» и «октябрьская» революции. В стандарт введен термин «Великая русская революция 1917 года» – именно так должен называться параграф в новых учебниках. Причем раздел, куда он будет входить, обозначен как «Россия в годы великих потрясений. 1914 – 1921 годы». Это вполне справедливо: потрясения начались с Первой мировой войны, а закончились с началом нэпа, по крайней мере для значительной части Центральной России. Иначе, чем прежде, расставлены акценты по отношению к восстанию декабристов: наряду с изложением их программных целей и установок в учебниках говорится, что мятежники вывели солдат на Сенатскую площадь обманом. Им говорили, что речь идет о защите права на престол Константина против «узурпатора» Николая... Историко-культурный стандарт был утвержден в июне 2014 года приказом министра образования Дмитрия Ливанова. Фактически появление этого документа стало первым опытом создания предметных концепций того, чему учить в школе. – И какие практические последствия? – Одного-единственного учебника на всю страну все-таки не будет. Отныне каждая школа сама может выбрать для шестиклассников один из трех вариантов «линеек» от издательств «Просвещение», «Русское слово» и «Дрофа». Остальные классы пока учатся по прежним учебникам, если они включены в перечень, рекомендованный Министерством образования. Для них есть пока еще около десятка разрешенных «линеек» от самых разных издательств. Постепенно круг будет сужаться, и вслед за шестиклассниками все остальные идущие за ними классы будут переходить на новые учебники истории на основе нового стандарта. Принципиально учебники истории трех «линеек» не отличаются друг от друга, поскольку они основаны на едином стандарте. Различия – в стиле изложения, в вопросах и заданиях после каждого параграфа. Правда, все три «линейки» подготовлены московскими учеными. Петербургские почему-то остались за бортом. А ведь по их учебникам (издательства «Вентана-Граф») занимаются многие регионы и хотят продолжить по ним работать! Надеюсь, что количество «линеек» будет увеличиваться. Потому как не должно быть главенства и монополии на рынке учебников истории, сколь бы уважаемы ни были их авторы... – Важное дополнение: введенный стандарт сопровождается перечнем «трудных вопросов истории России»... – Да, действительно, сначала их было 31, в процессе обсуждения осталось 20. Среди них – исторический выбор Александра Невского, роль Ивана Грозного, последствия и цена петровских преобразований, причины и последствия революции 1917 года, национальная политика большевиков, причины сталинских репрессий. Из того, что ближе всего к нам по времени, – распад СССР, экономические и политические действия Бориса Ельцина, стабилизация экономики и политической системы в 2000-х годах. Предполагается, что учитель на уроках истории должен выносить подобные вопросы на обсуждение, а в параграфах учебников или в заданиях к ним по таким сюжетам должны быть обязательно представлены альтернативные точки зрения. Правда, на рассмотрение этих «трудных вопросов» у учителя будет крайне мало времени, так как в большинстве школ на историю в 10-м классе приходится всего-то два часа в неделю. Есть еще один принципиальный момент, связанный с новым стандартом. Он предусматривает переход от концентрической системы преподавания истории к линейной. С начала 1990-х годов историю России изучали с 6-го по 9-й класс включительно – с древности до начала XXI века. Затем в 10-м и 11-м классах проходили те же темы более углубленно, с альтернативными точками зрения. Линейный принцип означает следующее: ребята будут учить всю историю России, без повторения, последовательно, с 6-го класса. А в 11-м классе будет новый курс «Россия и мир», который расскажет о России в контексте мировой истории. Правда, по этому курсу нет еще ни учебника, ни концепции, ни даже историко-культурного стандарта. (с) СПб ведомости

ziza: Надо было написать "Великое татаро-монгольское иго". И причём тут Чингисхан? Он же никогда не воевал на территории Древней Руси. В битве при Калке участвовали Субэдэй и Джэбэ-нойон, которые потом неудачно совершили поход против Волжской Булгарии, то есть предков современных татар. А в 1236 году монголы разгромили булгар, и те бежали к великому владимирскому князю. Казанские татары тоже находились под игом иноземных Чингизидов, а потом Иван Грозный (тоже немножечко татарин) их освободил. Когда-нибудь в учебниках напишут так: Так называемые московские авторы при попустительстве так называемого министра образования Дмитрия Ливанова написали так называемые учебники.

Лена М.: Александр Филюшкин. Мы её теряем? Вызовы науке истории в ХХ веке // Литературная газета, 2016, №17 от 27 апреля - 3 мая, с. 16. «Учительница жизни» История возникла как наука о человеческих надеждах. От неё ждали ответов на главные вопросы: кто мы такие? почему такие? что с нами будет? Цицерон говорил: «История – свидетель времён, свет истины, жизнь памяти, учительница жизни, вестница старины». Основой современной европейской цивилизации является христианство. Священное Писание – это историческое повествование. Бог оценивает историю человеческой жизни, совершённые в ней благодеяния и грехи. Можно сказать, что вся христианская культура была исторически ориентированной. Человечество мыслило историческими категориями и верило, что они истинны. Это благоговейное отношение к исторической науке сохранялось вплоть до середины ХХ века. Причём оно было единодушным среди представителей разных идеологических лагерей. Историки-коммунисты верили, что весь предыдущий ход событий доказывает неизбежность светлого будущего и победы пролетарской революции. А их коллеги в буржуазных странах были убеждены, что исторический опыт даст социальный рецепт для выхода из любых кризисов. Французский историк Марк Блок (1886–1944) писал: «Всякий раз, когда наши сложившиеся общества, переживая беспрерывный кризис роста, начинают сомневаться в себе, они спрашивают себя, правы ли они были, вопрошая прошлое, и правильно ли они его вопрошали». «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим» В 1949 году выходит антиутопия Оруэлла «1984», в которой описывается тоталитарное общество и показывается роль историков в нём. Историки работают в зловещем Министерстве правды, его задача – фабриковать политически ангажированную ложь. Главный герой так описывает состояние исторического знания в его эпоху: «Мы буквально ничего уже не знаем о революции и дореволюционной жизни. Документы все до одного уничтожены или подделаны, все книги исправлены, картины переписаны, статуи, улицы и здания переименованы, все даты изменены. И этот процесс не прерывается ни на один день, ни на минуту. История остановилась. Нет ничего, кроме нескончаемого настоящего, где партия всегда права». В романе был сформулирован знаменитый лозунг, которым стали характеризовать сущность работы историка в ХХ веке: «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, управляет прошлым». Вера в миссию исторической науки пошатнулась, зародилось недоверие, которое в последующие годы ширилось и достигло апогея в наши дни. Конец холодной войны, перестройка с её реабилитациями и разоблачениями, гибель СССР, «война исторической памяти», которая развернулась на постсоветском пространстве между новообразованными национальными государствами, – всё это породило масштабное переписывание истории, «срывание масок» «закрытие белых пятен» и т.д. Эти процессы порождались и политическим заказом, и националистической конъюнктурой, и самыми искренними намерениями восстановить справедливость, но главное, что их итогом стала серьёзная дискредитация истории как науки. Исторические прогнозы не сбылись, сама вера в прогностическую способность этой науки была утрачена. Взамен «носителей истины» историки получили стойкое клеймо конъюнктурщиков. Постмодернистский вызов От обвинений в политической тенденциозности история пострадала, но не смертельно. Ведь и историки – «слуги режима», и их оппоненты – «борцы за историческую правду» – руководствовались одинаковой целью – «разоблачить ложь». Они понимали её по-разному, но каждый считал, что именно их мнение научно обоснованно и правильно. Но в 1970-е годы исторической науке был нанесён поистине смертельный удар – была поставлена под сомнение сама её способность познавать прошлое. Постмодернизм – явление культуры ХХ века, сущность которого – недоверие в отношении традиционных ценностей и основ мировоззрения. Применительно к исторической науке это можно описать в виде следующей упрощённой схемы. Свершилось историческое событие. О нём написал летописец. Он записал сведения о событии неполно, в зависимости от своей информированности, политической конъюнктуры и т.д. Затем летопись читает историк и пишет книгу. Он, в свою очередь, искажает информацию в зависимости от своей квалификации, национальности, политического заказа и т.д. Потом книгу читает читатель. И то, что он понял из книги в отношении описываемого события, также зависит от множества факторов. Зададим вопрос: в какой мере знание об историческом событии, отражённое в голове читателя, соответствует реально случившемуся событию? Ответ очевиден – в очень незначительной. И вот в 1970-е годы Хейденом Уайтом и его сторонниками-постмодернистами было заявлено: адекватно познать прошлое невозможно. А раз так – истории не существует. Есть только воображение историков. «История, – как писал Уайт, – всего лишь операция словесного вымысла». Самое опасное было в том, что постмодернисты оказывались правы: в самом деле, и в исторических источниках, и в трудах историков описание прошлого нередко сильно искажено и не поддаётся адекватной реконструкции. В исторической науке отсутствует важнейший компонент научности – так называемая процедура верификации, возможность проверки полученного результата. Главным средством такой проверки выступает научный эксперимент. Но ведь мы не можем повторить Куликовскую битву, чтобы проверить правильность наших знаний. Поэтому опровергнуть обвинения постмодернистов очень сложно. «Постмодернистский вызов» был усугублён «лингвистическим поворотом». Так назвали распространение на научные тексты методов анализа филологических наук. То есть текст исторической монографии можно воспринимать как правдивый рассказ о прошлом. А можно – как роман, в котором есть завязка, кульминация, сюжет, разного рода литературные приёмы вместо научных доказательств. Ведь любая книга – это текст, а любой текст может быть проанализирован с позиций филологической науки. В результате в последней трети ХХ века был поставлен под сомнение сам статус истории как науки. Может быть, это не наука, а искусство, более близкое к литературе, художественному творчеству? Отсюда и её конъюнктурность, тенденциозность? В западных классификаторах науки историю стали относить к категории Arts and humanities – «Искусства и гуманитарные знания». Информатизация: благо или зло? В конце ХХ веке историческая наука столкнулась с ещё одним вызовом – формированием глобального информационного пространства, ростом влияния интернета и т.д. Применительно к истории (да и к наукам в целом) это выразилось в небывалом росте количества научных публикаций. Говорят, каждые 30 секунд в мире выходит научная статья. Доля исторических статей в этом потоке сравнительно невелика. Но всё равно цифры впечатляют: в апреле 2016 года в базе данных РИНЦ (Российский индекс научного цитирования) зафиксировано 474 названия российских научных журналов по истории. Если считать, что каждый журнал выходит минимум четыре раза в год (а многие – от 6 до 12) и содержит 15 статей (средний показатель), то мы имеем более 28 000 научных статей по истории в год, не считая научных сборников и материалов конференций, которые гораздо многочисленнее. И это только в России. Историк М.А. Бойцов подсчитал, что только по медиевистике (изучение истории Средних веков) в год в мире выходит больше 10 000 статей и книг. Ни один медиевист их все не прочтёт. А это означает утрату профессионализма – разве можно считаться профессионалом, если не знаком со всей научной литературой по своей теме? Такая ситуация породила феномен наукометрии – когда научный вклад пытаются измерить количеством цитирований, ссылок на твою статью или книгу. Для этого создаются специальные базы данных, которые выстраивают рейтинги журналов: в каких престижно печататься, в каких – не очень. Учёные относятся к наукометрии с немалым раздражением, справедливо указывая на несовершенство и неполноту существующих сегодня наукометрических баз. Более справедливой и адекватной считается экспертная оценка работы научным сообществом. Но никакие авторитетные эксперты не смогут прочесть и оценить 28 000 статей в год. Использование наукометрии неизбежно при всём её несовершенстве. Возникает парадокс: благодаря современной издательской индустрии и интернету никогда раньше у историков не было таких возможностей нести своё научное слово людям. И никогда раньше их так плохо не слышали. Происходит настоящая научная инфляция, девальвирующая труды учёных. Талантливая работа может легко потеряться в бесконечном потоке вторичных материалов. С исторической гласностью сегодня всё хорошо. Плохо со слышимостью. Из-за несметного количества публикаций, фактического исчезновения фильтра научного редактирования, которое всё-таки отбраковывало совсем уж слабые работы, читатель сегодня дезориентирован. Любой может опубликовать свою книгу в интернете, найти коммерческое издательство. Журналов столько, что можно опубликовать самую слабую статью – не возьмут в этом, отдадим в другой. Как читателю разобраться в этом потоке? Обращают внимание на более скандальные работы, при этом зачастую низкого научного качества. А неброская, но слишком интеллектуальная для читателя академическая наука совсем теряется. Секреты выживания Подведём итоги. Кажется, что к началу ХХI века истории как науке был нанесён ряд чувствительных ударов. Но история живёт и умирать вовсе не собирается. И историческая наука тоже. Секрет выживания истории – в том, что она играет в обществе двойную роль: культурную и научную. В сфере культуры история была, есть и будет востребована человечеством. Она интересна, и в этом её главная привлекательность. Люди поклоняются гробницам предков и национальным святыням, посещают исторические достопримечательности. Читают книги о подвигах и славе, о королях и королевах, о том, что ели и пили в древности… Конечно, это интерес скорее относится к сфере развлечения (историк Александр Юрченко сказал замечательную фразу: «История – это наука высоких развлечений»). А названные направления применения истории – к тому, что сегодня называется публичной историей, поп-хистори, то есть к социокультурным явлениям. Но чтобы развлечение было качественным, кто-то всё равно должен откопать в архивах интересные факты, написать научные книги, на основе которых потом будут созданы мифы, легенды, исторические реконструкции. В основе человеческой культуры лежит историческое знание, претендующее на звание научного и истинного. К тому же нельзя сказать, что история покорно сносила удары современности. В ХХ веке она пережила по крайней мере две методологические революции. Начало первой учёный мир не очень-то заметил: в 1924 году во Франции вышла книга Марка Блока с несколько странным названием: «Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти». Реакция на неё была благожелательной, но книгу мало кто понял. Марка Блока как участника французского Сопротивления в 1944 году расстреляли гестаповцы. А после войны началось триумфальное развитие научного направления «историческая антропология», начало которого было положено «Королями-чудотворцами». В центре его внимания – история повседневной жизни, человеческого сознания (ментальная история), история обычного человека в экстремальной жизненной ситуации (микроистория), история тела, болезней, эмоций и т.д. Сущность этого направления очень точно описал Блок: «историк похож на сказочного людоеда. Где пахнет человечиной – там его добыча». Был найден и частичный ответ на постмодернистский вызов. Это «культурный поворот» в конце ХХ века. Да, признали историки, мы не всегда можем реконструировать события. Но мы почти всегда можем описать, как люди эти события воспринимали, что они думали и чувствовали. То есть история понимается как описание прошлого «глазами современников и потомков», описание взглядов, мифов, без претензии на строгую фактическую достоверность. Возникло целое направление по изучению исторической памяти. Нации стали пониматься как «воображаемые сообщества», ментальные конструкты, что открыло целое новое научное направление. Число примеров удачных методологических поисков исторической науки в конце ХХ века можно продолжить. Главное, что эти поиски идут, поэтому историю мы не потеряем. Теги: история, образование Александр Ильич Филюшкин - дин, профессор СПбГУ, лауреат премии имени митрополита Макария в 2015 году. (с) Литературная газета

Colonel Hunter: Спасибо, хороший текст - утащил себе в ЖЖ,

Лена М.: Я так поняла, таких текстов в ЛГ намечена целая серия (в рамках рубрики "Год великих историков") - наши ведущие историки предложат подобного рода статьи о современной отечественной исторической науке и вокруг неё... Вот интервью, с коего сия рубрика в ЛГ, собственно, и началась: Политика, опрокинутая в прошлое. Что представляет собой современная российская историческая наука // Литературная газета, 2016, №13 от 31 марта - 6 апреля, с. 18. 2016-й – год двух значимых юбилеев (175-летие Ключевского и 250-летие Карамзина), повод поговорить о проблемах современной исторической науки и её практических аспектах. «ЛГ» готовит серию публикаций на эту важную тему. Мы рассчитываем, что историки смогут рассказать об исторической науке и практике без излишнего академизма и не обходя острых углов. Это будут интервью, авторские материалы – дискуссия на профессиональные темы, но интересная широкому кругу читателей. Открывает дискуссию историк Евгений Спицын. – История – это всегда болевая точка, повод для конфликтов, спекуляций, поле политической борьбы. Вопросы истории обсуждаются в публичном пространстве, в СМИ, на ток-шоу, они будоражат общество и формируют мировоззрение. Однако иногда кажется, что процесс этот никак не связан с исторической наукой. Что не только СМИ дилетанствуют, не привлекают в необходимой степени профессионалов, но и профессионалы «ушли в себя». А ведь традиция Ключевского и Карамзина – это популяризация истории, активная просветительская деятельность. Что, по-вашему, представляет собой современная историческая наука в этом смысле? Решает ли она задачу распространения знаний? Существуют ли у неё просвещенческие цели? Работает ли она как «институт популяризации»? – Не вполне могу согласиться, поскольку лишь очень немногие СМИ приглашают профессиональных историков для публичных дискуссий, где они могли бы спокойно и – главное – аргументированно, на базе достоверных исторических фактов и источников разоблачать многочисленные байки и исторические мифы, которые, увы, давно стали достоянием общественности. «Литературная газета», как и газета «Культура», в данном случае является редким исключением. А что касается ситуации в самой исторической науке, то, на мой взгляд, она носит двоякий характер. С одной стороны, лучшие традиции русской и советской исторической науки продолжают многие крупные историки разных политических взглядов, например, те же академики В.Л. Янин и А.А. Зализняк, доктора исторических наук Н.И. Павленко, И.Я. Фроянов, Н.С. Борисов, А.А. Горский, В.В. Фомин, Б.Н. Миронов, Ю.Н. Жуков, недавно скончавшийся В.Н. Земсков. Но, увы, не они определяют лицо современной исторической науки, а разного рода «паркетные академики» типа Ю.С. Пивоварова и А.А. Чубарьяна. Не секрет, что весь постсоветский период штамповались разного рода липовые диссертации по истории, огромное количество наших депутатов и чиновников обзавелись запасными парашютами, став профессорами и докторами исторических наук, разбираясь в истории, пардон, как свинья в апельсинах. Чтобы не быть голословным, приведу ряд «шикарных» примеров. Среди тем диссертаций, защищённых под руководством г-на А.А. Данилова, который 13 лет был первым заместителем у А.А. Чубарьяна, а затем у Ю.С. Пивоварова в ВАКе по историческим наукам, есть такие чудо-диссертации, как «Счётная палата Российской Федерации в условиях становления и развития системы финансового контроля в России (1995–2003 гг.)» (Сергей Абрамов, бывший глава правительства Чечни), «Власть и пресса в СССР и Российской Федерации (1985–1999 гг.)» (Олег Митволь, бывший префект САО г. Москвы), «Оборонно-массовая и спортивная работа среди молодёжи Российской Федерации (1991–2003 гг.)» (Виктор Каверин, зав. кафедры физической культуры МПГУ), «Формирование системы обеспечения национальной безопасности Российской Федерации в условиях нарастания угрозы международного терроризма (1992–2004 гг.)» (Софья Шаргородская, вице-консул РФ в Греции), «Становление и развитие экологического образования в контексте природоохранной политики Российской Федерации в 1992–2003 гг.» (Ирина Шилина, декан факультета социальной коммуникации МГСУ)... Согласитесь, подобного рода «диссертации» по истории могут вызывать как минимум недоумение. – Насколько современная историческая наука политически ангажирована? Насколько она подчинена какой-то «линии партии»? Зависит ли карьера современного историка от его политических взглядов, идеологических предпочтений? Приверженность каким историческим концепциям помогает двигаться по служебной лестнице быстрее? Можно ли в связи с этим говорить о клановости в исторической среде, о «лагерях», конфликтующих школах? – Безусловно, история – это наука «политическая», неслучайно известный историк-марксист академик М.Н. Покровский как-то сказал: «История – это политика, опрокинутая в прошлое». Ведь очень часто многие государственные мужи, политики и их обслуга, в том числе и политологи, в своих решениях и спорах опираются именно на исторические аргументы. Другое дело, что многие из них либо просто не знают самых элементарных фактов, либо сознательно искажают их. Таких примеров пруд пруди. Например, по тому же Пакту Риббентропа – Молотова 1939 года или «Крымской эпопее» 1954 года. Что касается клановости, то она всегда была в науке, в том числе и в исторической. Однако раньше, то есть в императорской России и Советском Союзе, эта клановость существовала в рамках разных научных школ, и спор между кланами шёл по существу острых исторических проблем: например, об общественном строе Древней Руси, истории опричнины или о генезисе капитализма. Сейчас же всё очень резко и вполне сознательно сместилось в сугубо идеологическую плоскость, и споры идут вокруг дутых исторических проблем: об изначальной кровожадности и деспотичности русской монархии, об особой кровавости и трагедийности русского исторического процесса, об извечном рабстве русского народа, о равновеликой ответственности Третьего рейха и СССР в развязывании Второй мировой войны и т.д. Хотя давно и хорошо известно, что, например, за всё время многолетнего правления Ивана Грозного погибло куда меньше людей, чем за одну Варфоломеевскую ночь в Париже 24 августа 1572 года. Только один характерный пример: небезы-звестный академик-погорелец Ю.С. Пивоваров в своём интервью журналу «Профиль» прямо заявил: «Тот же Александр Невский – одна из спорных, если не сказать смрадных фигур в русской истории, но его уже не развенчаешь... А Ледовое побоище – всего лишь небольшой пограничный конфликт, в котором Невский повёл себя как бандит, напав большим числом на горстку пограничников. Так же неблагородно он поступил и в Невской битве, за что и стал Невским. В 1240 году он, пробравшись в ставку шведского ярла, правителя Биргера, сам выбил ему копьём глаз, что среди рыцарей считалось не комильфо». Видать, этому академическому прохвосту неведома элементарная вещь, известная любому студенту-первокурснику истфака: во всех русских летописях «лицом» назывался передовой строй своего или неприятельского войска, а не физиономия конкретного исторического персонажа, поэтому, когда летописец писал, что «Олександр самому королеви Бергелю возложи печать на лице острым своим копием», то он имел в виду, что в ходе Невской битвы новгородские «копейщики» во главе с князем Александром Невским смяли шведский «лицевой» строй, а затем потопили несколько шведских кораблей и разгромили их базовый лагерь, уничтожив там «злотоверхий шатёр» королевского ярла и шведского епископа. А что касается клановости, то теперь она вышла за рамки самих исторических школ и вылилась в чистую групповщину либо сугубо этнического, либо политического свойства с ярко выраженным привкусом либерал-западничества русофобского толка. Именно по этому принципу и идёт формирование новой научной «элиты» и стремительное продвижение по служебной лестнице своих людей. – В какой степени, по-вашему, решена в России проблема преподавания истории и в школах, и в вузах? Удалось ли внедрить концепцию «Единого учебника»? Жизнеспособна ли она? Удалось ли сформировать в среде историков единый подход, прийти к общему пониманию целей, идеологических задач? – Она не просто не решена, она загнана в угол. Поручение президента страны, я считаю, полностью провалено. Провалено абсолютно сознательно и внаглую, и за это должен нести ответственность министр образования г-н Д.В. Ливанов, его первый зам г-жа Н.В. Третьяк и главный куратор исторической науки академик А.А. Чубарьян, а также те бизнес-структуры, которые все эти годы получают гигантские прибыли от издания учебной литературы за государственный счёт. Никакого конкурса, конечно, не было, всё вылилось в пустую трату государственных средств и очередной распил бюджетных денег между аффилированными с Минобр-науки издательствами. Самое смешное, что уже в конце декабря 2015 г. с резкой критикой новых учебников по истории России выступили многие руководители образовательных учреждений города Москвы, которые сами принадлежат к лагерю горячих сторонников асмоловской вариативности образования. И.М. Бронштейн, директор школы № 1371: «Если мы дадим трём школам учебники трёх издательств, то к экзаменам выпускники трёх школ придут с совершено разными представлениями, например, о древней истории славян». М.Я. Шнейдер, директор гимназии № 45: «Времени на создание учебников было мало. Стремление выпустить книгу оперативно привело к спешке… В некоторых из представленных учебников истории даже редактирование не доведено до конца. И в таком виде я бы их детям не давал»… В исторической науке всегда было и будет немало острых проблем. Я хорошо помню, что мой великий учитель, выдающийся русский историк профессор Аполлон Григорьевич Кузьмин (1928–2004) на первой же лекции дал нам, своим очередным студентам, гениальную установку: «Между двумя разными точками зрения лежит не истина, а проблема», и задача настоящих историков состоит в том, чтобы скрупулёзно разбираться в существе этих проблем, опираясь исключительно на новое прочтение старых и поиск новых источников, достоверные факты и артефакты, а не на новые идеологические веяния и очередные штампы. – Скоро столетие Октябрьской революции (а прежде и Февральской). За последние четверть века сделано многое, чтобы это историческое событие воспринималось в обществе как переворот. Как вы полагаете, следует ли на государственном уровне отметить эту дату? В какой модальности? Существует ли какая-то форма политического примирения в отношении к Октябрю 1917 года? Предлагалась такая формула: объединить две революции 1917-го в одну и назвать её Великой русской революцией. Как вам такая идея? – Во-первых, думаю, что по аналогии с Великой французской революцией нашу революцию также можно назвать Великой русской революцией в том смысле, что и та и другая прошли через несколько этапов, причём диаметрально противоположных. Там на смену жирондистам пришли якобинцы, а у нас на смену февралистам – большевики. Но, по сути, это, конечно, были разные «социальные революции». Февральская – в чистом виде государственный переворот, осуществлённый масонами, вождями которых были А.Ф. Керенский, А.И. Гучков, Н.В. Некрасов и другие персоналии либерального «прогрессивного блока». Октябрьская – тоже государственный переворот (сами вожди большевиков его именно так и называли все 20-е годы), однако в данном случае они свергли не законную власть, а власть преступников, захвативших её в результате дворцового переворота. Причём власть абсолютно беспомощную, которая за полгода не смогла решить ни одной кричащей проблемы. Пустая говорильня, распад страны, экономический хаос, поражения на фронте… По сути, большевики подобрали власть, которая, как публичная девка, валялась на промозглых петроградских мостовых. И когда нам говорят, что именно большевики ввергли Российскую империю в кровавую смуту 1917 года, а затем и в Гражданскую войну, я всегда советую этим «знатокам» сесть за школьную парту и сдать экзамен по истории «Великой русской революции 1917–1920 гг.». Притом надо отметить, что Октябрьская революция, в отличие от Февральской, действительно была не просто госпереворотом, а Великой социальной революцией, оказавшей огромное, а главное – позитивное влияние на развитие всей человеческой цивилизации. Поэтому отметить 100-летие Октября надо на государственном уровне, тем более что почти 75 лет день 7 ноября был настоящим государственным праздником и реально отмечался всем народом. А примирение, безусловно, возможно и нужно. И базой такого примирения должны стать: 1) принцип историчности, т.е. оценки тех событий, исходя из позиций и реалий того времени, и 2) достоверность и изучение реальных фактов, а не очередных мифов и штампов. Уверяю вас, что эпоха Французской революции и наполеоновских войн была не менее кровава, чем наша революция и Гражданская война, тем не менее день14 июля многие десятилетия является государственным праздником Французской республики. А мы вновь и вновь устраиваем бойню на историческом фронте и отдаём информационное поле на откуп проходимцам от науки и безграмотным политиканам, которые своим псевдоисторическим бредом пиарят исключительно себя и только вносят раскол в единство нашей нации, разрушая стабильность нашего Отечества! А единство народа и его нацеленность на великие свершения – это не только залог нашей выживаемости, но и наших великих побед. Беседу вёл Вадим Попов. Теги: Россия, история, политика Евгений Спицын – выпускник Московского педагогического государственного университета. В 2000–2008 гг. – директор одной из московских школ, с 2007 по 2009 г. – проректор Института мировых цивилизаций. Автор учебника «Полный курс истории России для учителей» в 4 томах. (с) Литературная газета

Colonel Hunter: Спицын - это кажется тот фрик, что налепил "истинно народных учебников по всем периодам истории России" и продвигает их в массы? Нда, проект ЛГ тогда предстает в несколько ином свете...

Лена М.: Да, с Литературкой надо держать ухо востро - в том же самом выпуске представлена вот таковская прелесть: Лилия Быкова. ДНК и Родина // Литературная газета, 2016, №17 от 27 апреля - 3 мая, с. 17. Рец. на: Анатолий Клёсов. Кому мешает ДНК-генеалогия? Ложь, инсинуации и русофобия в современной российской науке. – М.: Книжный мир, 2016. – 846 с. – 2000 экз. Анатолий Клёсов – фигура примечательная и в каком-то смысле скандальная. Биохимик, доктор химических наук, лауреат премии Ленинского комсомола, Государственной премии СССР, сделавший карьеру в США, издающий книги в России. Концепции А. Клёсова бурно обсуждают в научном сообществе, приветствуют и подвергают сомнению. По сути, Анатолий Клёсов разработал собственный метод исторического познания. Чтобы его понять, читателю придётся освежить в памяти уроки биологии, вспомнить генетику хотя бы на уровне школьной программы, но даже если не получится, книга всё равно увлечёт парадоксальностью и новыми сведениями. А. Клёсов связывает генетику и генеалогию, исследования ДНК и изучение исторических фактов, что даёт порой ошеломительные результаты. Из книги читатель узнает об исследованиях, проектах Академии ДНК-генеалогии, куда входят учёные и энтузиасты. Вот некоторые из них: «Аланский проект. В настоящее время ряд этнических образований РФ претендуют на своё происхождение от алан – ветви скифов, которых историки относят к периоду от начала нашей эры до VIII–X вв. н.э. Это в первую очередь карачаево-балкарцы, осетины, ингуши, чеченцы. Проект основывается на массовом тестировании ДНК современников. Арийский проект базируется на массовом тестировании таджиков. Проект Рюриковичей ставит своей целью выяснение того, к каким ДНК- генеалогическим линиям относятся наиболее вероятные современные претенденты на принадлежность к династии Рюриковичей. Норманнский проект преследует цель проверки так называемой нормандской теории…» Основываясь на сборе ДНК и других фактах, автор исследует свою родословную, вовлекает в этот процесс читателя, заставляя и его задуматься о генеалогии. Книга позволяет расширить познания об истории России, о собственных корнях, опираясь на принцип «научного патриотизма» (это важное понятие вводит в оборот в своих работах Анатолий Клёсов). Как говорится, без комментариев... :-)

ziza: Colonel Hunter пишет: Спицын - это кажется тот фрик, что налепил "истинно народных учебников по всем периодам истории России" и продвигает их в массы? В соавторстве с Владимиром Вольфовичем Жириновским: http://www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/94262/86

Лена М.: Ю.М.Лесман (Государственный Эрмитаж). Сериационная хронология: иллюзии и реальность // Записки Института истории материальной культуры, 2011, №6, с. 186-198. Рассмотрены возможности построения и степень надежности разработки археологической хронологии сериационными методами. Основных подходов два — типологическая сериация, восходящая к О. Монтелиусу, и корреляционно-комбинаторный анализ комплексов, восходящий к П. Райнеке. Если рассматривать вещи как наборы признаков, граница между методами почти стирается, хотя за первым остаются возможности дополнительной проверки на закрытых комплексов и с помощью рудиментов. Хронологическая интерпретация результатов применения этих методов базируется на допущении, что время может быть выделено в качестве ведущего фактора вариабельности культуры, а это далеко не всегда верно. Иллюзии часто приводят к построению ложных или ненадежных хронологий. Рассмотрены примеры: ложный типологический ряд средневековых ромбощитковых височных колец и ненадежная сериации комплексов в могильнике зарубинецкой культуры Воронино. Сериационные методы имеют достаточно надежную хронологическую интерпретацию лишь в простейших случаях: 1) происходили существенные изменения в культуре, приводившие к смене всего ее облика; 2) структура древнего общества была достаточно примитивна и в материале отражались в первую очередь хронологические изменения. Надежная хронология может быть получена лишь на основе независимых методов: стратиграфии, письменных свидетельств, монетных находок, естественнонаучных методов и пр. Параллельно сериационные графы, в сочетании с независимо полученной хронологией, являются эффективными инструментами изучения культуры. с. 186: При разработке хронологии археологических памятников, начиная еще с работ О. Монтелиуса, одним из ведущих методов является сериационный. В самой сжатой форме сериационный метод построения хронологии может быть определен как метод линейного упорядочения артефактов или групп артефактов с целью получения хронологических последовательностей. При этом предполагается, что в археологическом материале, даже без учета стратиграфических данных, эксплицитно заложена возможность построения хронологических последовательностей. Сериационный метод традиционно развивался в двух формах: 1. Классический типологический метод Монтелиуса, основу которого составляет упорядочение отдельных артефактов (в первую очередь вещей), опираясь на степень их сходства. Направление типологических рядов задают рудименты. Параллельность рядов, построенных независимо для разных категорий артефактов, проверяется при этом совместными находками в закрытых комплексах (в первую очередь погребениях и кладах) и рассматривается в качестве способа контроля правильности типо-хронологического построения. 2. Корреляционный метод, опирающийся на систематизацию комплексов, исходя из совстречаемости в них вещей разных типов, стал популярен после вышедших в начале ХХ в. работ П. Рейнеке [Reinecke P. Zur Kenntnis der La Tene Denkmaler der Zone nordwarts der Alpen // Festschrift der Romisch-germanische Zentralmuseum zu Mainz. 1902. S. 53-109]. Наиболее распространенной разновидностью этого метода является его формализованная разновидность, именуемая корреляционно-комбинаторным или линзо-хронологический подходом, суть которого сводится к такому упорядочению двумерной матрицы комплексы.типы, которое обеспечивает максимальную насыщенность диагональной части матрицы. Близкие по типологическому составу группы комплексов, упорядочение внутри которых иногда вообще невозможно, образуют периоды. Последовательность комплексов (или их групп) в такой матрице признается хронологической. Реже используется упорядочение комплексов (или групп комплексов) в виде рядов или ветвящихся деревьев, организованных по степени сходства типологического состава входящих в них находок. Последовательность комплексов (групп комплексов) в таких рядах также признается хронологической. Внешние по отношению к корреляции данные (стратиграфия, даты, опирающиеся на письменные источники, находки монет, естественнонаучные методы) привлекаются лишь для ориентации полученной картины во времени. Kорреляционно-комбинаторный метод, особенно в его формализованной, а теперь и компьютеризированной форме, получил в последние десятилетия чрезвычайно широкое распространение в европейской археологии, особенно при разработке хронологии могильников эпохи бронзы, раннего железного века варварского мира материковой Европы и раннего средневековья [Ефименко П.П. Рязанские могильники. Опыт культурно-стратиграфического анализа могильников массового типа // Материалы по этнографии. Л., 1926. Т. 3. Вып. 1. С. 59-84; Грязнов М.П. Древняя бронза Минусинских степей. 1. Бронзовые кельты // Труды Отдела истории первобытной культуры Государственного Эрмитажа. 1941. Т. 1. С. 245-270; Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы // СА. 1971. №2. С. 96-123; №3. С. 106-134; Goldman K. Zwei Methoden chronologischer Gruppierung // Acta Praehistorica et Archaeologica. 1972. No 3. S. 1-34; Goldman K. Die Seriation chronologischer Leitfunde der Bronzenziet Europas. Berlin, 1979 (Berliner Beitrage zur Vor-und Fruhgeschichte. Neue Folge. Bd 1); Голдина Р.Д. Хронология погребальных комплексов раннего средневековья в Верхнем Прикамье // КСИА 1979. Вып. 158. С. 79-90; Генинг В.Ф. Заселение и этническая принадлежность населения Чепцы в 1 тыс. н. э. (по материалам Варнинского могильника) // Новый памятник поломской культуры. Ижевск, 1980. С. 136-151; Legoux R. Le Recours a l'informatique: La Chronologie relative par permutation matricielle automatique // Nautes Etudes medievales et modernes. 1980. Vol. 39. P. 138-155; Ihm P. Korrespondenzanalyse und Seriation // Archaologische Informationen. 1983. Nr. 6. H. 1. S. 8-21; Stadler P. Uberlegungen zur computergestutzten Seriation // Denkschriften des Archaologie der Awaren. Wien, 1984. Bd 1. S. 171-178 (Osterreichische Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische Klasse Denkschriften. Bd 170); Stadler P. Seriation awarischer Gurtelgarnituren aus Nove Zamky und Zelovce // Die Bayern und ihre Nachbarn. Wien, 1985. Teil 2. S. 127-132 (Osterreichische Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische Klasse Denkschriften. Bd 180); Щукин М.Б., Щербакова Т.А. К хронологии могильника Данчены // Рафалович И.А. Данчены. Могильник черняховской культуры III-IV вв. н.э. Кишинев, 1986. С. 177-219; Martin M. Bemerkungen zur chronologischen Gliederung der fruhen Merovingerziet // Germania. 1989. Jahrgang. 67. Halbband 1. S. 121-141; Проблемы хронологии эпохи латена и римского времени. Л., 1992]. Работа методологически просто впечатляющая - если что, обращайтесь...

Лена М.: Ну что вы там копаетесь? // Город 812, 2016, №10(341) от 23 мая, с. 25-27. Что такое современный российский археолог, где он копает, что находит и как зарабатывает деньги. На эти сложные вопросы «Городу 812» помогали найти ответы Ольга Щеглова, старший научный сотрудник Отдела славяно-финской археологии Института истории материальной культуры (ИИМК) РАН, доцент кафедры археологии СПбГУ, и Сергей Белецкий, ведущий научный сотрудник Отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН, доктор исторических наук, которые периодически спорили друг с другом. 9 ответов на сложные вопросы про археологов 1. Что такое археология? Археология, осторожно формулируют специалисты, – это специальная дисциплина, которая изучает прошлое, опираясь на материальные древности, остатки человеческой деятельности. Наткнуться на археологический памятник вроде погребения Тутанхамона и даже раскопать его может любой человек, но это не будет ни исследованием, ни наукой. Нужны специальные знания и усилия, чтобы понять, с чем мы имеем дело. С середины ХIХ века считалось: объектом археологии может быть все, что создано в допетровскую эпоху, и не позже. Этот вопрос был предметом специального обсуждения в Петербургском археологическом обществе. Путем голосования тогда было принято решение считать концом древней русской археологии 1700 год. Многие современные археологи и сейчас признают именно эту дату в качестве верхнего рубежа археологических знаний, забывая о том, что 1700 год отстоял от голосования всего на полтора столетия. А от сегодняшнего дня на полтора столетия отстоит середина XIX века. «Сейчас верхней границей археологии следовало бы признать начало царствования Александра II, – говорит Сергей Белецкий. – Хотя, на мой взгляд, интересы археологии следует распространять и на древности ХХ века». Ольга Щеглова с этим не согласна: археология начинается там, где мы перестаем понимать прошлое. Скажем, исследования захоронений Второй мировой войны – это не предмет археологии, потому что идентификация погибших и перезахоронение с почестями не ставят никаких научных задач. «В одном раскопе в Пскове мы исследовали остатки постройки XVII века, в которой, по рассказам стариков, в первые послевоенные годы содержали лиц, арестованных работниками НКВД, – не соглашается в свою очередь Белецкий. – И в слоях, датированных концом 1940-х годов, были найдены многочисленные обрывки колючей проволоки. Вот и археологическое подтверждение недокументированных рассказов о существовании в центре города островка ГУЛАГа. К чему я это говорю? Убежден, что археологически надо изучать не только древности, но и памятники новой и новейшей истории». 2. Возможны ли археологические сенсации в России? Конечно. Вот самый свежий пример. Доктор наук Олег Шаров в январе-феврале 2016 года нашел на Тамани поселение с достаточно сложной и глубокой водосборной системой VIII–VII веков до н. э. Это настоящее научное открытие, потому что принадлежало поселение археологической культуре, предшествовавшей в тех краях греческой колонизации. Ранее считалось, что первые колонисты заняли в районе современной Кубани пустовавшие земли. 3. На чьи средства ведут раскопки научные археологи? У ИИМК РАН в последние десятилетия нет возможности строить самостоятельную политику в полевых исследованиях, в отличие, например, от Эрмитажа. Тем не менее небольшие исследовательские экспедиции существуют на средства грантов научных фондов, пожертвования, целевые программы Президиума РАН. Гранты получают обычно инициативные проекты конкретных ученых. «Но это небольшие деньги, – уточняет Ольга Щеглова. – Кроме того, существует ряд дурацких и унизительных ограничений в их использовании, связанных с тем, что институт – бюджетная организация. Сегодня можно брать на работу в экспедицию коллегу из соседнего отдела, завтра – нельзя, вчера можно было приобрести оборудование или заключить договор на проведение геофизических исследований, а сегодня – нет, и так дальше. Многие коллеги участвуют в коммерческих работах отдела охранной археологии, с тем чтобы заработать деньги на свои собственные полевые исследования: приобрести небольшую, но крепкую экспедиционную машину, купить палатки. Так поступаем не только мы: знаменитая Гнёздовская археологическая экспедиция МГУ ведет сейчас сетевой краудфандинг – собирает средства на покупку подержанного прибора для современной топосъемки. Я тихо радуюсь, что в СПбГУ это оборудование закупить успели, но откладываю деньги на его поверку и ремонт». 4. Что такое коммерческая археология? «Признаем честно, – говорит Сергей Белецкий, – стройная система получения нового знания – это идеальный вариант научной археологии. Такой программы никто у нас сейчас позволить себе не может. Теперь любые поисковые работы связаны с хозяйственной деятельностью. Прокладываются газопровод или шоссе, проектируется дом с подземным гаражом, планируется создание водохранилища. И всем этим работам должны предшествовать археологические изыскания, чтобы выявить в пространстве, отведенном под хозяйственное освоение, памятники, которым грозит уничтожение. И раскопать их». В постсоветской России в 1990-е и в начале 2000-х возникло много самостоятельных лабораторий, и казалось, что они могут конкурировать между собой, подобно, например, архитектурным мастерским. В них работали в основном профессиональные археологи, а не очень большие заказы поступали от органов охраны памятников на обследование древних поселений и могильников и составление археологических карт. Многие из возникших тогда лабораторий продолжают жить до сих пор, превратившись в АНО, НП. Те, кто остался на плаву, научились участвовать в конкурсах и тендерах. С другой стороны, в академических институтах в нефтяные годы развились и возникли отделы охранных раскопок. Сейчас это большие производственные структуры, способные организовать сеть экспедиций по всей стране. В это же время занятие охранной археологией стало приносить очевидную прибыль, и тогда рядом с научными появились коммерческие фирмы и фирмочки, ориентированные исключительно на получение этой прибыли. В них оседали люди, зачастую не имевшие профессионального образования, некогда работавшие на раскопках в лучшем случае лаборантами, но заказов было много, профессионалов – мало… Иногда дело заканчивалось большим скандалом, рассказывает Ольга Щеглова. Около года назад в прессе было много сообщений о решении Пушкинского районного суда в отношении коммерческой фирмы «НПФ Гамас», выполнявшей многочисленные заказы на археологические исследования перед строительными работами. Фирма была оштрафована на 66 млн руб. за то, что в 2011 г. без производства каких-либо работ дала добро на уничтожение курганной группы Яскелево в Гатчинском районе, а отчет представила фальшивый. Несмотря на то что в этом вопиющем случае «Гамас» поймали с поличным, рассмотрение дела шло 4 года, и я не знаю, вступил ли приговор в силу. «В условиях сегодняшнего кризиса появляется весьма реальная опасность того, что дешевые, но непрофессиональные услуги «зачистки территории от археологических объектов в минимальные сроки» будут востребованы», – говорит Сергей Белецкий. 5. Где учат на археологов? Главные центры с отдельными кафедрами археологии – в МГУ и СПбГУ, очень сильные развивающиеся школы в Новосибирском университете и в Казанском, школы с традициями существуют в Воронеже, Ижевске, Перми и дальше на восток: Кемерово, Тюмень, Томск и т.д. В 80-е и 90-е годы во многих вузах возникли археологические лаборатории и музеи, но специальные программы есть лишь в крупных университетах. Сейчас СПбГУ набирает шесть бюджетных студентов на бакалавриат. «Хорошо, если мы доведем их всех до диплома», – говорит Ольга Щеглова. «В школе я был троечником. Но профессионально ориентированным: в экспедиции ездил с отцом с 8 лет», – рассказывает о своем пути в археологию доктор наук Белецкий. Сейчас доктор Белецкий мог бы и не попасть в университет. При поступлении учитывается только ЕГЭ, а не мотивация абитуриента. «У нас нет выбора: мы должны брать на бакалаврскую программу вчерашних школьников, получивших высокий проходной, балл ЕГЭ. Мы не встречаемся с ними на вступительных экзаменах (их теперь нет), не проводим собеседований, не можем повлиять на зачисление, – говорит Ольга Щеглова. – С одной стороны, это демократично и справедливо по отношению к талантливым ребятам из провинции. Но есть и другая сторона: тестовая уравниловка значительно затрудняет путь в образование профессионально ориентированных ребят, которые занимались в археологических клубах и уже участвовали в раскопках. Часто они слабее сдают ЕГЭ и отсеиваются». Особенно скверно, считает Щеглова, что та же система общих требований перешла и на следующий этап профессионального образования, в магистратуру: археологическое направление в России традиционно развивается в рамках исторического образования. Так что даже если ты прослушал курсы четвертичной геологии, антропологии, археологии каменного века и много еще чего, все равно, сдавать придется анонимное эссе по истории, скажем, Второй мировой войны… И оно, возможно, будет слабее, чем у историка новейшего времени, а приобретенные специальные знания пока в расчет никто не возьмет. Болонская система, примененная в России, тоже вызывает нарекания. «Смысл болонской системы, – говорит Белецкий, – сокращение объема лекционных занятий и значительное увеличение объема индивидуальных занятий преподавателя со студентом: преподаватель дает задание, студент его выполняет, преподаватель проверяет и затем обсуждает со студентом качество выполнения. К сожалению, наше Министерство образования заимствовало из болонской системы только идею сокращения лекционной нагрузки, а вот увеличение количества часов для индивидуальной работы преподавателя со студентом не предусмотрело. Получилась не болонская а болванская система. При нынешней исходно слабой подготовке абитуриентов, когда приходится тратить время на повторение школьной программы, сокращение объема лекционных занятий – удар по профессиональной подготовке студентов». «В существующем виде бакалавриат сломал хребет обучения археологии, – считает Щеглова. – Четыре года студенты учатся в основном как историки и не получают настоящего объема знаний по археологии «из рук в руки». В магистратуре на одной скамье оказываются бакалавры-экономисты, которые вдруг осознали свое призвание, и бакалавры-историки, изначально затачивавшие себя под археологов. Уровень специальных знаний у них оказывается очень разным». Но самое страшное, по версии специалистов, что практически везде ликвидировано вечернее археологическое образование. Это плохо, потому что археология во многом ремесло, тут проблема та же, что с инженерной подготовкой: можно много знать, но ничего не уметь. «Было время, когда наши археологические научные институты почти полностью рекрутировались из людей, работавших лаборантами и одновременно получавших вечернее образование. Тогда вероятность ошибки в выборе профессии была практически исключена», – говорит Ольга Щеглова. 6. Где будут работать выпускники? Примерно 70 человек из 100, выпущенных в последние годы, устроились на работу по специальности, во всяком случае, с археологией не порвали, утверждает Щеглова. Основной «потребитель» выпускников СПбГУ, как ни странно, Эрмитаж, археологов в разные отделы туда пришло уже больше, чем в профильный академический ИИМК. Кроме этих двух мест выпускники устраиваются в музеи, библиотеки, в органы государственной охраны памятников и идут преподавать. 7. Сколько времени археолог проводит в раскопе? Практикующие археологи разные. Если специалист задействован в спасательных раскопках (т.е. на месте будущих строек), то в поле он проводит обычно больше двух месяцев в год и в любой сезон. Этому предшествует период подготовки – научного обоснования проведения разведок или раскопок, подготовки к выезду. После раскопок – несколько этапов полевого отчета, камеральной обработки, реставрации и всевозможного исследования материала. Нужно отдать должное, говорят наши собеседники, тем немногим археологам, которые со всем этим справляются, и у них еще хватает воли и сил, чтобы вести собственные научные исследования. Но таких мало, хотя это ученые разных поколений. Основная часть коллег, постоянно ведущих охранные работы, становятся археологами-производственниками. Они овладевают методиками раскопок и фиксации, приобретают кругозор, позволяющий работать с памятниками разных культур и эпох, но исследовательских задач перед собой не ставят. «Еще одна часть сотрудников, в основном старшего поколения (а таких в академических институтах большинство), от полевой деятельности отходит совсем или сокращает ее до минимума, – говорит Белецкий. – Основная задача этих исследователей – обработать и ввести в научный оборот материалы раскопок прошлых лет, завершить давние проекты, под новым углом зрения рассмотреть старые материалы». 8 .Чем западные археологи отличаются от наших? «Мы страшно переживаем, если из наших шести бакалавров кто-то не пойдет или не пройдет в магистратуру, – говорит Ольга Щеглова. – А в Европе крупные университеты готовят по сотне бакалавров-археологов, из них в магистратуру попадают единицы, редко десяток. То есть на самом первом этапе идет жесткий отбор. Но и это не обеспечит им работу в дальнейшем. Они вступают в конкурентную борьбу за гранты. И почти все меняют специализацию, ориентируясь на то, что востребовано. Вместе с нами в отделе ИИМКа работает наш коллега из Германии Йенс Шнеевайс, он получил грант фонда Гумбольта. Долго занимался археологией Сибири, ездил в поле, писал статьи. Затем изучал раннеславянские памятники на Эльбе, работал в Белоруссии. Но получив грант, занялся российским Северо-Западом, теперь два года будет работать у нас. Это нормальная карьера специалиста». 9. Как с доходами у археологов? С доходами – плохо. Либо они приличные, но нестабильные, либо постоянные, но мизерные. У выпускника будут проблемы. Мы все работаем в нескольких местах. Но в большинстве случаев археологи работают за интерес, а не за деньги. Михаил Артамонов, знаменитый археолог, директор Эрмитажа, как-то сказал: «Археология – это профессия для идиотов и энтузиастов, потому что если ты не энтузиаст, то ты идиот». Вадим ШУВАЛОВ (с) Город 812

ziza: Странные какие-то эти археологи, только о деньгах думают. «Гранты получают обычно инициативные проекты конкретных ученых». Гранты дают под учёных, причём из заранее известного грантодателю списка. А инициативный проект тут вторичен, он может быть любым. Свои денежки надо иметь. Брать пример с ВШЭ.

Colonel Hunter: Спасибо, интересно.

Лена М.: Кирилл Кобрин. Зачем учить историю // Знание-сила, 2016, №5, с. 79-81. История и идентичность наших дней — от знания самих себя к «законопослушности»? История делает нас европейцами, а сделав таковыми, помогает осознать, что все люди разные. Я, конечно, понимаю вызывающий, даже нахальный характер этого заголовка. За почти две с половиной тысячи лет со времен «отца истории» Геродота на тему необходимости, полезности и даже приятности изучения истории высказывались десятки, если не сотни тысяч раз. Об этом написаны остроумные эссе, толстые трактаты и даже собрания сочинений. По сути дела, вопрос, пусть даже риторический, «зачем учить историю?» мало отличается от еще более риторического вопрошания «существует ли настоящая любовь?» или «есть ли жизнь после смерти?». Тем не менее, все вышеперечисленное спрашивается — и на все вышеперечисленное так или иначе отвечается, причем в зависимости от исторического периода, коллективного или индивидуального мировоззрения, черт чьего-либо характера и даже в зависимости от настроения. В каком-то смысле «зачем учить историю?» можно было бы назвать вечным вопросом, не будь у истории как области знания хронологических (то есть чисто исторических) рамок. Точнее, одной рамки — собственно, где-то около 446 года до нашей эры, когда, судя по некоторым свидетельствам, Геродот частично написал сочинение под названием «История» и читал отрывки из него афинянам. Можно сколько угодно говорить о каких-то прообразах этой области знания до этого события, можно сколько угодно критиковать Геродота, считая его как бы еще не историком, — все это имеет несомненный академический интерес, но факт остается фактом. Первую книгу с названием «История» сочинил именно в эти годы именно этот выходец из Галикарнаса. Так что верхняя хронологическая рамка у нас есть. Нижней — нет, и слава Богу. По крайней мере, «история» как академическая отрасль знания, как способ мышления о прошлом, как жанр повествования жива — несмотря на очевидный кризис, в котором она оказалась в последние лет 80. Этот кризис отчасти связан с переворотом, произошедшим внутри самой историографии в прошлом веке; но этот кризис — плодотворный, он превратил «историю» из перечня национально-государственно-важных монархов, полководцев и сражений в анализ способа жизни отдельных людей и целых обществ в прошлом, а также в попытку понять, что думали по поводу своей и чужой жизни отдельные люди и общества прошлого. Настоящая опасность для «истории» пришла извне. Тоталитарные и авторитарные режимы пытались превратить ее в инструмент пропаганды и важнейшую составную часть идеологии. С другой стороны, фантастическая идея «невидимой руки рынка» отказывает истории в «прикладном» значении, намекая на ее чисто отвлеченный, «ненужный» характер. Для широкой публики тоталитарные идеологии поставили под вопрос возможность «честной», непродажной истории. «Кто платит, тот и заказывает музыку», — таково, к примеру, распространенное мнение на постсоветском пространстве. Соответственно, к историкам относятся либо как к обслуге того или иного режима (или той или иной могущественной силы вообще), либо как к шутам гороховым, которые плетут свои сказки на потеху почтеннейшей публики. Превращение университетов из места производства и воспроизводства знания (и, конечно, центров подготовки людей, которые будут дальше производить и воспроизводить знание) в «комбинаты по оказанию образовательных услуг», превращение образования в «рынок образования» окончательно лишает историю самостоятельного существования, включая ее в реестр вещей, чья «полезность» является сомнительным и требует доказательств. Таким образом, под сомнение поставлены и характер исторического знания, и его необходимость. Помимо хронологической рамки (пока одной) у «истории» есть и ареал распространения. Идея «истории» как повествования о прошлом, которое имеет внутреннюю логику, смысл и значение для сегодняшнего дня, не является обязательной для многих культур и цивилизаций. Говорить о «буддистской концепции истории», к примеру, было бы довольно странно — да и об индуистской тоже. Примеров тому немало — но это не значит, что способы мышления, иные, нежели западный, который и породил идею истории, чем-то хуже. Нет. Они просто иные, и все. Таким образом, получается, что «история» как область регулярного знания, которое воспроизводится и которому обучают тех, кто даже не собирается в дальнейшем быть в ней профессионалом, есть одна из главных черт того, что условно называют «Западом». Родившись в античной цивилизации, «история» приобрела новые важнейшие черты в Средние века под воздействием христианства, а затем, уже в светском виде, стала идейной основой Просвещения, потом — главным сюжетом становящегося романтического национализма, а чуть позже вобрала в себя типично-западную идею «прогресса» и так далее. Собственно, до второй половины XVIII века — а во многом и до второй половины XIX — «история» есть маркер Европы как таковой. Перекочевав в Северную Америку, а затем и в другие регионы мира, «история» остается чисто европейским способом мышления и восприятия мира. Без «истории» европейская, западная идентичность просто невозможна. Вот мы и дали первый ответ на довольно наивный вопрос, вынесенный в заголовок. Но ответов множество — и большинство из них не менее важны, чем первый. Так как я не собираюсь сочинять очередной пухлый том, пытаясь разрешить неразрешимую задачу, намечу еще один из возможных ответов. В рамках короткого эссе следует скорее не разрешать проблемы, а намекать на то, в каком направлении, быть может, следует двигаться в думании об истории. С самого своего начала «история» (как литературно устроенное повествование, а не просто безграничное поле прошлого) поучала и морализировала. Цель античных историков была не просто пересказать происшествия прошлого, но и извлечь из их последовательности некий урок, чтобы затем преподать его современникам. Урок этот носил, почти без исключения, моральный характер. Средневековые историки добавили в эту мораль учение Христа и указали цель всей истории — Второе Пришествие, Страшный Суд и так далее. Благоденствие Человечества, Просвещение, Прогресс — вот что постепенно заменило Христа в XVIII–XIX веках. Однако рождение в XIX столетии национальных государств современного типа абсолютно меняет всю игру. История рассматривается теперь как «история нации», которая схожа с историей жизни отдельного человека. Иными словами, немецкий профессор конца позапрошлого столетия — это, в каком-то смысле, немец времен Фридриха Барбароссы, а француз, мирно попивающий перно на Севастопольском бульваре Парижа, в своей предпредыдущей инкарнации воевал в дружине Хлодвига. В этих условиях история была призвана обеспечить единство и преемственность прошлого некоего народа, который равнялся некоему государству. Таким образом, все неприятности, которые происходили в прошлом этого государства, как бы «снимались» этой непрерывностью, а нация приобретала благородные черты за счет собственного героического прошлого. Обыватель из Болоньи начинал чувствовать себя прямым продолжателем дела Цицерона или императора Адриана. Во всем этом приватизированном чужом героизме, на самом деле, была вполне буржуазная, рыночная идея. Так пивовар, открывший дело года два тому назад, пишет на своих бутылках, что на его заводе изготавливали портер еще при Карле I. История продается, так как в условиях рыночной экономики она становится товаром. В том числе и идеологическим товаром — если посмотреть на европейский национализм, а позже на фашизм и нацизм, на поздний сталинизм или на нынешние — надо сказать, довольно жалкие — попытки путинских идеологов. Идея «одна нация — одно государство — одна история» основывалась (и основывается) на нехитрой предпосылке. Она такова: люди прошлого такие же, как и мы. Мы практически одинаковы, только некоторые привычки разные — ну и техническое обеспечение. Отсюда, к примеру, комические разговоры — причем людей, вроде бы далеких от национализма, сталинизма и так далее, — об «олигархе Меньшикове» при царе Петре Великом. Или о «мобилизационной модели экономики» Ивана Грозного. При всей кажущейся невинной нелепости такого подхода, он исключительно опасен, причем как раз с этической точки зрения. И здесь мы возвращаемся к античности с ее идеей «моральных уроков истории». Эти уроки действительно существуют и для нас — но в совершенно ином, нежели во времена Геродота или Тацита, виде. История действительно может научить нас добродетели. Начать нужно с того, чтобы перестать видеть в людях прошлого ухудшенные (или улучшенные, неважно) копии нас самих. Лишая этих людей их собственного существования, способа жизни и мысли, мы их унижаем, лишаем их уникальной исторической драмы, а иногда даже трагедии. Смерд Киевской Руси, пикардийский рыцарь, лондонский корабельщик, чешский священник — все они прожили свою жизнь, причем вовсе не для того, чтобы уйти в гумус, из которого неизбежно должно было вырасти наше существование. Мы — не такие, как они, они — не такие, как мы. Моральный урок настоящей истории, ее главная этическая задача сегодня — показать не сходство, а отличие, дать понять, что каждый период прошлого отличается от предыдущего и последующего, а каждая разновидность общества отдельна и уникальна. И только обозначив различие, обрисовав и проанализировав несходство, мы переходим к следующему — уже не историческому — рассуждению. К тому, что и «они», и «мы» — человеческие существа. Создавать такую историю сложно — ибо она вся о точных фактах и осторожных тонких рассуждениях, а не о всеобъясняющих концепциях. Еще сложнее такую историю преподавать, ведь она перестает быть набором простых лозунгов, пестрой россыпью гремящих фактов, значительная часть из которых не выдерживает даже самой поверхностной критики. Такую историю не понимает, даже ненавидит и нынешний российский режим, и большинство тех, кто режиму по тем или иным причинам противостоит. Именно за такую историю и сражаются — в тишине и почти неизвестности — историки, для которых обязательства перед собственной профессией сильнее любых приятностей жизни при бесконечно врущей власти — врущей не только о том, что сегодня, но и о том, что было вчера и позавчера. Для этой власти, как проницательно заметила одна из нынешних учителей, важно совсем другое. «Меня поразила цель среднего образования, озвученная на всероссийском съезде учителей-историков. Если цель среднего образования XX века была “познакомить школьника с научной картиной мира в том виде, в котором она существует на сегодняшний день”, то целью образования XXI века стало “воспитание лояльного, законопослушного члена общества”». И последнее. Возвращая людям прошлого их собственную, особую жизнь, мысли, мотивации поступков и прочее, мы тем самым рисуем контуры самих себя. То есть, понимая, что вот это и вот это — не «мы», а «другие», мы начинаем догадываться о том, кем мы на самом деле являемся. В общем-то, ради одного этого стоит учить историю. (с) Знание-сила

Лена М.: Виктор Бердинских. Драгун, губернатор, собиратель древностей // Литературная газета, 2016, 16(6550) от 20-26 апреля, 18. Василию Татищеву, родоначальнику русской исторической науки - 330 лет. Василий Никитич Татищев (19(29).04.1686 – 15(26).07.1750) родился на Псковщине, в родовитой, но захудалой дворянской семье. Эпоха Робинзонов и Гулливеров выковала из него энергичного деятеля нового типа. Практик до мозга костей, бывший вечно в делах, разъездах, домашних ремёслах (подобно своему обожаемому воспитателю и суверену Петру I), он сумел прочувствовать Россию во всей её полноте и сложности. В юности Татищев учился в Московской артиллерийской и инженерной школе, находившейся в ведении Якова Брюса, одного из самых ярких соратников Петра I и наиболее образованных людей того времени. Впоследствии покровительство Брюса (как и родство с Анной Иоанновной) поможет карьере Татищева. Поступив на воинскую службу в 1704 году, Василий Татищев участвовал во взятии Нарвы, Полтавской битве, Прутской кампании 1711 года. Был драгуном, затем артиллеристом. Оказавшись с полком в Польше, начал изучать польский язык. Пребывание в Берлине, Бреславле и Дрездене (между 1713 и 1717 годами) дало ему возможность превосходно овладеть немецким и заняться самообразованием. Сотни купленных им за границей книг по математике, военным наукам, истории, гео-графии составляли значительную часть библиотеки Татищева. Идея написания «Географии России», скорее всего, принадлежит графу Якову Брюсу, но он сам не мог заняться этим проектом вплотную, а потому Татищеву был поручен сбор материалов. В 1719 году, убедившись, что изучение географии невозможно без знания истории, Василий Никитич начал собирать материалы по истории России. С любознательностью и страстью он разыскивал и покупал на собственные средства летописи, акты, другие древности. Масштабные проекты и деяния, живое участие в политических делах верховной власти (вспомним только его ключевую роль в возведении на трон Анны Иоанновны), управление огромными регионами, формирование уральских и сибирских горных заводов, основание городов (Екатеринбурга, например), руководство Оренбургской военной экспедицией, Астраханской губернией, выстраивание отношений с башкирским и калмыцким народами и многое другое – всё это шло в острой и напряжённой борьбе. Политические враги Татищева менялись, но оставались смертельно опасными для него на любом этапе жизни. Татищев бывал в милости и под судом, на службе и насильственно изолированным от неё. Но его непрестанная кипучая деятельность всегда напоминала лихорадочную умственную и физическую работу Петра I. В государственных делах Татищев обстоятелен и добросовестен. Не желает плохо работать и, как историк, копает глубоко. В 1719 году переходит от сбора материалов по географии к сбору материалов по истории. А истоки древней русской истории – в летописях. 1724 год – время наибольшей близости Татищева к трону, он становится одним из конфидентов царя. При Петре II Василий Никитич – уже статский советник, занимается науками и монетным делом. В это же время рушится его семейная жизнь. Из-за неверности жены Татищев в 1728 году подаёт в Синод прошение о разводе. С супругой более не живёт, сам воспитывает сына Евграфа. Большое утешение для Василия Никитича – круг образованных друзей и единомышленников. Часто бывает в доме просвещённого иерарха Феофана Прокоповича, у Якова Брюса, князя Д.М. Голицына; пользуется их библиотеками и советами. В январе 1730 года умирает Пётр II. В день коронации Анны Иоанновны Татищев исполняет обязанности обер-церемониймейстера. Назначен председателем Монетной конторы, действительным статским советником. Но уже вскоре начинается передел сфер влияния новыми властями, и в марте 1733 года Татищев отстранён от должности и предан суду, а в начале 1734-го «прощён» особым указом императрицы. Опала Татищева длилась довольно долго. Но именно время под следствием – самое плодотворное в творчестве историка. Он яростно работает. Тяжёлая болезнь, духовный упадок через какое-то время сменяются новым всплеском энергии. Импульсивный, холерик по натуре, Татищев в период подъёма мог свернуть горы. Впрочем, заслуги Татищева перед новой властью ещё не забыты. Ему приказано ехать в Екатеринбург главным командиром Уральских, Сибирских и Казанских горных заводов. Татищеву даны широчайшие полномочия. Открытие железной руды на горе Благодать, застройка Екатеринбурга, создание Горного устава, насаждение на Урале школ, исследование Сибири, картография, учреждение библиотеки (более тысячи томов в дар городу) – всё это и многое другое – предмет его забот. Работа Татищева по сбору исторических материалов о России, Сибири, Урале, Поволжье поистине грандиозна. На своём посту он имел бoльшие финансовые, властные и людские ресурсы, чем, например, Академия наук, и умело ими пользовался. Экспедиции, использование собственных писцов-копиистов, переводчиков, геодезистов, собирателей рукописей, организация копирования актов в архивах – всё это давало богатые результаты. А. Шлёцер писал впоследствии о самой замечательной находке Татищева («раскольничьей летописи»), которая имела «вид подлинника» и которую он достал «от раскольника в 1721 году в бытность свою в Сибири. Этот список писан на пергаменте, очень древен, продолжался до 1197 года. И даже в заглавии было Несторово имя. Татищеву захотелось иметь с него противень (список. – В.Б.), но почерк и слог были так древни и непонятны, что, кроме раскольника, никто не мог разобрать его. По сей причине раскольник списал его, но, к величайшему сожалению рассудительного Татищева… подмолодил язык и переменил древние выражения на новорусские. Вероятно, этот список летописи был самой древней русской летописью. После Урала, уже в столице, Татищев сближается с кружком Артемия Волынского. Это его единомышленники – любители наук, глобальных проектов, патриоты России. Татищев привозит в столицу и апробирует на публике (чтение с обсуждением) свою «Историю Российскую». 18-2-16.jpg И снова опала… По сведениям саксонского посланника, на какое-то время Татищев даже был посажен в Петропавловскую крепость, а затем долго находился под домашним арестом. Как ни парадоксально, это следствие спасло Татищеву жизнь. Он изолирован от кружка Волынского как раз в то время, когда над последним нависла гроза. Кабинет-министр А. Волынский арестован вместе с собиравшимся у него последние месяцы кружком близких друзей. И снова время под следствием и арестом используется для работы историка. Накопленные за десятилетия материалы – книги, рукописи, летописи – обрабатываются и осмысляются по-новому. Бирон, враг опаснейший, настоял на осуждении Татищева. Но произошёл ещё один переворот, и 15 декабря 1741 года Татищев назначен астраханским губернатором с сохранением за ним Калмыцкой комиссии. Умный, смелый, хозяйственный и образованный губернатор сделал много для подъёма торговли и экономики края. В 1742 году он писал А.И. Черкасову: «Сия губерния так разорена, как недовольно сведущий поверить не может, понеже люди разогнаны; доходы казённые растеряны или расточены; правосудие и порядки едва когда слыханы – что за таким великим отдалением и не дивно… Причина же сего есть главная, что несколько губернаторов сюда вместо ссылки употреблялись, и, не имея смелости, или ничего, или боясь кого, по нужде неправильно делали». Сам Татищев чувствует себя здесь отчасти ссыльным и пишет челобитные в столицу с просьбой отпустить его на покой. Он стар, болен, одинок. Сын и дочь живут своими семьями. К сожалению, новой императрице Елизавете Петровне он не просто чужд, а глубоко антипатичен. Она помнит о роли Василия Татищева в возведении на трон Анны Иоанновны – своего злейшего врага. Доктор Лерх проезжал тогда через Астрахань и в своих записках оставил такие строки: «Губернатором там был известный учёный Василий Никитич Татищев… Он говорил по-немецки, имел большую библиотеку отличнейших книг и был в философии, математике, а особливо в истории весьма сведущ. Татищев жил совершенным философом… Он был слабого здоровья, но сие не препятствовало ему быть деятельным и решительным во всех делах. Он умел каждому посоветовать и помочь, а в особенности купцам, которых он привёл в цветущее состояние. Делал он это, однако, не даром…» Татищева решили отправить на покой, но не по добру. Раздражение на него влиятельных персон слишком велико. Его вольномыслие, дружба с немцами, резкая гордость, самостоятельность в речах, учёность сделали из него какое-то пугало для властей. Жить опальному тайному советнику следовало в своих деревнях до указа, а в Москву, Петербург не ездить. Таким образом, он считался опальным, ссыльным и подследственным. Татищев приехал в своё подмосковное село Болдино (70 вёрст от Москвы), где и жил до самой смерти. 1746–1750 годы – время завершения главного труда – «Истории Российской». Старый, больной, отвергнутый властью, Василий Татищев сохранял ясный ум, чёткость мыслей, твёрдость духа. Он не был сломлен или унижен. Шлёт в Академию наук свои рукописи для обсуждения, бескорыстно дарит редкости и манускрипты. Имя Татищева под запретом, ничего напечатать не удаётся, многие письма к нему и от него пропадают бесследно. Василий Никитич предлагает свои проекты доброхотным вельможам, дабы эти труды увидели свет хотя бы под их именами. Конечно, Татищева не стоит идеализировать. Он был гордый и вспыльчивый. Любил собирать благие даяния, умел и сам при случае дать посул важной персоне. Вспомним, например, посылку им иноходцев из волжских степей великому лошаднику Бирону. Такова была эпоха. В отношении взяток он не был исключением в ряду администраторов своего уровня. Играл по общим правилам… Но раздражение многих своих смертельных врагов Татищев вызывал отнюдь не этим. Белая ворона при любом дворе, он не нравился своими убеждениями. Оценила этого историка лишь императрица Екатерина II, столь проницательная к крупным дарованиям. «История Российская» начала издаваться только с 1768 года, через 18 лет после смерти её автора... Историк в России начала ХVIII века, прежде чем писать историю, должен был сам создать себе источниковую базу – сформировать личное собрание книг, документов, летописей… Такая собирательная работа – дело всей жизни Татищева. Но это – частный архив и коллекция, в чём его сила и его слабость. Вскоре после смерти В.Н. Татищева его богатое собрание книг, рукописей и архив в селе Болдино сгорели во время пожара. И сохранившаяся «История Российская» стала единственным источником утраченных уникальных материалов (современные скептики в науке, впрочем, это отвергают). Перед смертью Татищев активно готовил к изданию свою «Историю Российскую». Академия наук благожелательно относилась к этим планам, хотя активной поддержки не оказывала в силу, надо полагать, опалы Татищева. По просьбе последнего Михаил Васильевич Ломоносов в январе 1749 года написал посвящение к первой части «Истории Российской» и отправил в Болдино историку. К счастью, в огне пожара не сгорели рукописи труда Татищева. Они попали в Академию наук и в общество разными путями. Блестящую оценку работе В.Н. Татищева (в противовес пренебрежению Н.М. Карамзина) дал С.М. Соловьёв. Главная заслуга Татищева, по его мнению, в том, что он первый начал дело так, как и следовало его начать: собрал материалы, подверг их критике, свёл летописные известия. Одним словом, Татищев указал путь и дал средства своим соотечественникам заниматься русской историей. Заслуги Татищева как первопроходца и отца русской историографии громадны. В значительной мере он сформировал предмет русской истории, его периодизацию, обозначил базу основных источников. Это – исток национальной школы русской историографии. Его свободный охват целостного смысла любого явления в прошлом и настоящем опирался на богатейший личный жизненный опыт. Ему были близки и понятны нравы Древней Руси, времён его детства конца XVII века, передовые идеи университетов и музеев Западной Европы. Его служба не только не мешала занятиям историей, она расширяла и углубляла его научные задачи. В его жизненном итоге сливаются воедино история, география, этнография – прошлое и настоящее родной страны. Теги: Россия , история (с) Литературная газета

Лена М.: Александр Данилов. Просвещение или идеология? Какую цель должна преследовать современная историческая наука? // Литературная газета, 2016, №25-26(6557) от 29 июня - 5 июля, 17. Александр Данилов – доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ. Автор книг «Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы», «Становление и крушение однопартийной системы в СССР», «Историография сталинизма», «Власть и оппозиция», многочисленных учебников по истории России для средней и высшей школы, изданных в России, США, Китае, Японии, Литве. Политика всегда присутствует в нашей жизни. Не является исключением и наука. Историческая же наука никогда не существовала в отрыве от политики. И не только в России. На мой взгляд, формирование и внедрение исторических стереотипов в массовое сознание – это одна из задач государства. Появился даже термин – «историческая политика». Это явление характерно для современных плюралистических обществ, в которых невозможна прямая идеологическая монополия, реализуемая средствами цензуры и административного контроля над профессиональной историографией. В этом смысле происходящее в последние десять лет у нас не является сугубо российским феноменом, как порой хотят это представить, а отражает особенности современного развития большинства стран постсоветского пространства и Восточной Европы. В этих странах «историческая политика» гораздо более активна, нежели в Германии, и даже, я бы сказал, агрессивна. Влияние государственных институтов на историю объясняется, главным образом, необходимостью формирования национальной идентичности, осознания места и роли новых государств в Европе и мире, в европейской и мировой истории, а также стремлением подчеркнуть свою самостоятельность и независимость от прежних союзов и обязательств. Весьма интересным является набор методов воздействия государства на массовое историческое сознание. К их числу в первую очередь следует отнести формирование вместо идеологических учреждений прежних, коммунистических режимов, институтов национальной памяти и иных структур, нацеленных на решение не столько научных, сколько политических и идеологических задач (такие структуры существуют ныне в Польше, Украине, Грузии, странах Балтии и т.п.). Финансирование идеологических учреждений намного превышает финансирование институтов истории в системе академий наук этих стран. Наши польские коллеги не так давно приводили данные о том, что если финансирование Института истории Польской академии наук составляет шесть миллионов злотых в год, то Институт национальной памяти имеет годовой бюджет 200 миллионов злотых (то есть в 33 раза больше). В России такого положения нет в силу отсутствия самого аналога Института национальной памяти. Наряду с институтами национальной памяти функционируют многочисленные «музеи советской оккупации», «музеи тоталитарных режимов» и т.п., которые выполняют именно идеологические, а не иные функции. Особую роль в реализации «исторической политики» выполняет национальное законодательство, предусматривающее уголовную ответственность за признание или непризнание официальной трактовки исторического прошлого. Причём не только в странах постсоветского пространства и Восточной Европы. Вспомним продолжающуюся историю с французским законом о признании или непризнании геноцида армян в Османской империи или аналогичные законы по холокосту. К числу таковых следует отнести и закон «О голодоморе 1932–1933 годов в Украине», введение уголовной ответственности в Литве за «одобрение советской и нацистской агрессии» и т.п. Все эти законы предусматривают уголовную ответственность за, если говорить простыми словами, разделение или неразделение одной из точек зрения на историческое прошлое. В Российской Федерации таких законов просто нет даже в виде законопроектов. Должна ли историческая наука формировать мировоззрение и нести просвещенческие цели? Если говорить об истории как науке, то на первое место выступает объективный анализ доступных исторических источников, особенно новых. Но в числе задач, конечно же, есть и формирование мировоззрения, и даже самоидентификации личности. Именно благодаря родному языку, литературе и истории люди определяют, кем они являются, кем себя осознают. Поэтому ещё одной функцией истории является просветительская. Она проявляется не только в том, чтобы привить определённую систему ценностей, но и показать, какие ещё точки зрения существуют на то или иное историческое событие или персоналию, на какие документы и материалы авторы научных трудов опираются, все ли источники учитывают. Поэтому так важна роль исторического образования, особенно в школе, качество учебника. Каким он должен быть? Если перечислять параметры, то список окажется довольно длинным. Учебник должен быть научно выверенным, доступным в изложении, красочным по оформлению, формирующим любовь к своей стране, уважение к её истории. Он должен быть современным. В нынешнем обществе он не может стать единственным источником информации для школьника и учителя. Он должен стать учебником-навигатором, который задаёт те рамки, параметры, на которых выстраивались бы индивидуальные траектории обучения для детей с разным уровнем подготовки и интереса к предмету. Учебник должен непременно содержать некую консолидирующую основу для построения урока. А значит, он не может быть основан на крайних оценках и взглядах. Но он непременно должен содержать и разные точки зрения в науке на непростые страницы отечественной и мировой истории. Теперь о едином учебнике. На мой взгляд, в плюралистическом обществе такого учебника быть не может. Задача состоит в разработке разных линий учебников, но базирующихся на единой научной основе: терминологии, перечне исторических дат, источниках, именах исторических деятелей. Историк, как и любой человек, не может быть лишён собственных политических взглядов, идеологических симпатий и т.п. Более того, их у него не может не быть. Но при этом он не должен выступать в своих научных трудах, а тем более в учебниках, пропагандистом своих идеологических предпочтений. По крайней мере, о них может говорить лишь сам материал, который предложен историком в его сочинении. Помнится, один крупный современный политик, давая мне совет, как и что следовало бы написать в разделе учебника по периоду 2000–2008 годов, порекомендовал: не давайте оценок, представьте эту эпоху историческими документами. Хороший совет. Только вот этот период можно представить документами как самой власти, так и, к примеру, оппозиции ей. Если представлено и то и другое – это хорошо. А вот если либо одно, либо другое – объективной картины читатель не получит. И о грядущем 100-летии Октябрьской революции. Надеюсь, что отмечать мы будем 100-летие не только Октября 1917 года, но и Февраля. Сейчас ведь историки объединились во мнении, что следует рассматривать события 1917 года и последовавшей за ними Гражданской войны как единый и целостный процесс «Великой российской революции». До сих пор звучат понятия «переворот» то применительно к Октябрю, то к Февралю. Кто-то видит в их причинах заговор масонов, большевиков, немцев… Другие указывают на объективный характер происшедшего. Однако всех объединяет одно: спустя 100 лет мы смотрим на события 1917 года как на судьбоносные. Не только отечественной, но и мировой истории ХХ века, во многом повлиявшие на её развитие. Меня всегда привлекала в истории 1917 года мотивация участников событий. Мы до сих пор ещё не в полной мере оценили и поняли то, что главным мотивом участия в этих событиях миллионов наших соотечественников самых разных политических взглядов было обновление общества, отвержение того, что мешало его развитию. Отмечая этот важный юбилей, мы должны сосредоточиться на научных мероприятиях, поиске ответов на вновь возникающие вопросы. 100-летний юбилей революции 1917 года может и должен стать актом национального примирения. Теги: история, наука, политика (с) Литературная газета

ziza: Слишком много чести в статье Институтам национальной памяти. Это всего лишь кормушка деятелей фолькс-хистори за государственный счёт. Никакой идеологической составляющей они нести не могут. Только псевдорелигиозный дурман. Исаак Эммануилович Бабель в таких случаях говорил: "Люди с охотой бегут на смрадный огонек предрассудков и невежественного осуждения".

Лена М.: Игорь Смирнов. История и ее Другое // Звезда, 2016, 6, 238-253. http://magazines.russ.ru/zvezda/2016/6/istoriya-i-ee-drugoe.html с. 252: Сюрприз, который преподносит нам сeйчас не скупящаяся на сенсации история, обратен революциям, раздвигающим горизонт Логоса. Мы имеем дело с восстаниями, вдохновленными не провидением и предвкушением эпохальных обновлений смысла, а социальностью в ее самодовлении, будь то жажда исламистских террористов установить вселенский шариат или как будто никак не соприкасающееся с этим вопиющим анахронизмом коммуницирование всех со всеми в Интернете. Глобализация индустриального производства и финансового хозяйствования — из того же ряда. Действительно ли противоречит ей провинциальный национализм, поднимающийся со дна обществ в Европе и США в протесте против либеральной терпимости к меньшинствам? Эти, выглядящие полярными, тенденции совпадают на глубинном уровне. И коллективы, заново формирующиеся поверх государственных границ вследствие глобализации экономики, и те, давно сложившиеся, что хотят вытолкнуть из себя чужеродные элементы, в равной степени подавляют асимметрию, которая делает социальность восприимчивой к поступательной истории. И без того лишь половинчато историогенный этатизм все более и более утрачивает мастерство диагностировать будущее. В стратегиях, которыми руководствуются главы государств, превалируют стратегические ошибки. Вывод американских войск из Ирака и отказ президента Барака Обамы от вооруженного вмешательства в сирийский конфликт предоставили Абу Бакру аль-Багдади и его сторонникам удобную возможность для построения халифата, щеголяющего публичными казнями и вандализмом. Христианское сострадание Ангелы Меркель беженцам, гонимым гражданскими войнами, вызвало в Германии вспышку народной ксенофобии, небывалой с времен нацизма. Расчет Кремля на федерализацию Украины и отпадение от нее «Новороссии» не оправдался — затеянная в условиях (их было нетрудно предугадать) снижающихся нефтяных цен конфронтация с соседней страной принесла России экономический упадок. Социальность, собственное Другое истории, выиграла состязание с породившим ее темпоральным порядком, не претворив его в ритуал, поскольку своей генеративной мощи у нее нет. Социальность, замещающая питавшую ее историю, не в состоянии обеспечить свою длительность из внутренних источников энергии. Всесокрушительная история и себя поставила сегодня под удар. Как следствие ее затухания депрессия стала болезнью века. Что я там говорил в начале статьи o себе? Отстал-де от современности? Опоздал на симпозиум в социальных сетях? Увяз в прошлом? Вот и слава богу! У меня есть еще стимул для жизненного оптимизма — вопреки набежавшим годам. Он взывает к пророчествованию: может статься, что придет такая пора, когда у немногих умудрившихся выжить в планетарной экологической разрухе людей не будет большего интереса, чем с археологическим любопытством к окаменевшим мелочам копаться на свалке, которая станет сборным пунктом всей нашей истории. Рекомендую...

Лена М.: Маргалит Фокс. Тайна лабиринта. Как была прочитана забытая письменность Margalit Fox. The Riddle of the Labyrinth. The Quest to Crack an Ancient Code (2013) Перевод с англ. Евгения Валерьевна Суслова Редактор Илья Кригер. Художник Андрей Бондаренко М.: Corpus, 2016. 352 с. Пер. 2500 экз. 5-17-090190-6 "Люди, которые сортируют пуговицы: пуговицы с одной дыркой, пуговицы с двумя дырками и пуговицы с тремя дырками. И, кроме того, пуговицы без одной дырки, пуговицы без двух дырок и пуговицы без трех дырок. Как это скучно!" - отзывался писатель Август Стриндберг об археологах. Не больше интереса публика проявляет и к труду лингвистов. Однако в книге американской журналистки ученые, заставляющие заговорить замолчавшие письменности и языки, предстают настоящими сыщиками, а полувековая история дешифровки древнейшего письма Европы превращается в подлинно интеллектуальный детектив. Предисловие 11 Пролог. Клад 17 Часть I. Археолог 25 Глава 1. Летописцы 25 Глава 2. Пропавший ключ 48 Глава 3. Любовь среди развалин 70 Часть II. Детектив 87 Глава 4. Американский Шампольон 87 Глава 5. Восхитительная задача 113 Глава 6. И нашим, и вашим 127 Глава 7. Матрица 145 Глава 8. “Поторопитесь и дешифруйте это!” 168 Часть III. Архитектор 191 Глава 9. Худощавый мальчик 191 Глава 10. Прыжок веры 206 Глава 11. “Я знаю! Знаю!” 217 Глава 12. Успех и гибель 229 Эпилог. Мистер Икс и мистер Игрек 249 Благодарности 265 Приложение. Знаки линейного письма Б 269 Иллюстрации 271 Литература 273 Примечания 282 Указатель 344

ziza: На английском в 2013 году вышли целых две версии этой книги. 1) в издательстве Ecco под названием "The Riddle of the Labyrinth: The Quest to Crack an Ancient Code": http://libgen.io/book/index.php?md5=1CD0888B4DA36A637C95FE7C4B8195E2 2) в издательстве Profile Books Ltd под названием "Riddle of the Labyrinth: The Deciphering of Linear B and the Discovery of a Lost Civilisation": http://libgen.io/book/index.php?md5=0803D1FFF855962D97A7F1D3A6072FDC Однако в книге американской журналистки ученые, заставляющие заговорить замолчавшие письменности и языки, предстают настоящими сыщиками Маргалит Фокс не просто журналистка, у неё и степень магистра лингвистики имеется.

Лена М.: Уметь защищать и защищаться. Почему история стала настоящим полем битвы // Литературная газета, 2016, №38 от 28 сентября - 4 октября, с. 1, 20-21. Существует формула, приписываемая М.Н. Покровскому: история – это политика, опрокинутая в прошлое. Может быть, именно поэтому сейчас так часто вспоминают Ивана Грозного и Иосифа Сталина? Причём не столько историки, сколько политики и наши «заклятые друзья». Об этом и многом другом – в интервью писателя и историка Игоря Фроянова. – Многим известно высказывание: историю пишут победители… Не кажется ли вам, что число «победителей», заявляющих о своей исключительности, неуклонно растёт? – Да, такое высказывание существует. Но я сомневаюсь, что назначившие себя победителями таковыми являются на самом деле. Взять, к примеру, США и ведомый ими Запад – их коллективная заявка на роль победителей кажется мне несостоятельной. Потуги и претензии к «победительству», несомненно, есть, но это всего лишь попытки выдать желаемое за действительное. Здесь возникает простой вопрос: победа над кем? Вся послевоенная история говорит нам о том, что борьба, которую можно уподобить войне (холодной войне), отнюдь не завершена, ибо Россия ещё не повержена. Надо признать определённый успех в борьбе США и коллективного Запада против нас, против бывшего СССР (форма существования исторической России), против России нынешней, но следует также сказать и о том, что окончательной победы над нами они не достигли и вряд ли добьются этого в будущем. А потому говорить применительно к нашей эпохе, что «историю пишут победители», как мне кажется, с их стороны довольно претенциозно и безосновательно. Однако это вовсе не значит, что наши противники и в дальнейшем не будут пытаться присвоить себе лавры победителей. Они это делают и сейчас, обращаясь к истории со своими как бы наблюдениями и сентенциями. По моему глубокому убеждению, это всего лишь попытки с негодными средствами. Иначе выглядит тезис о победе, если мы рассмотрим его применительно к нашей внутренней жизни. То, что произошло в 90-е годы прошлого века и в определённой мере продолжается сейчас, мы можем рассматривать как победу либералов над почвенниками и патриотами. Вот почему либералы в роли победителей, распоясавшись, «пишут историю» в угодном им ключе – в поношении русского народа, этого, по их заявлениям, быдла, привыкшего к рабской покорности. История, особенно недавняя, сейчас в значительной степени «либерализована» по содержанию, то есть в сущности своей искажена. И сейчас среди двух лагерей историков (патриотов и либералов) идёт своеобразная борьба, и она не закончена. – Игорь Яковлевич, не этой ли борьбой объясняется отсутствие единого учебника истории? – Наличие множества учебников по истории для средней школы – следствие, надеюсь, временной победы либералов. Так сказать, «чистый либерализм» ратует за различную оценку тех или иных исторических событий, хотя мы знаем, что истина одна. И всё же это полбеды. В нашем случае мы имеем дело с «грязным либерализмом», за которым скрывается определённая разрушительная цель. Наличие множества учебников по истории было предназначено не для того, чтобы наши учащиеся знакомились с многообразием исторической палитры, а для того, чтобы расшатать историческое сознание подрастающего поколения. А это значит – лишить народ в перспективе исторического сознания, правильного восприятия прошлого. С таким народом можно творить всё что угодно. Поэтому я воспринимаю множество подходов к трактовке исторических событий в школьных учебниках как враждебную акцию против России. И совершенно не случайно Западом были брошены солидные средства на организацию подобной разноголосицы. Тут уместно вспомнить недобрым словом и г. Сороса, финансировавшего враждебные русскому этносу учебники, а также историческую литературу антирусской направленности. Отсюда возникает проблема государственного значения: надо уметь защищаться и защищать наших детей на поле брани истории. А это означает, что преподавание истории в школе и вузе – дело огромной важности. Государство должно полностью взять его в свои руки и обеспечить создание единого учебника, обязательного для всех средних учебных заведений, независимо от государственной или частной их принадлежности. Однако что такое единый учебник по истории? Ведь он может быть написан под разным углом зрения – и в либеральном, и в национально-патриотическом ключе. Вот почему весьма существенно то, кто будет управлять процессом создания подобного учебника. И здесь, кроме государства, никто на эту роль претендовать не может и не должен. Именно государство должно быть единственным заказчиком, поставившим исполнителям определённые задачи и строгие рамки. Так называемая общественность с её «плюрализмом» мнений, доводящая общественное сознание до невменяемого состояния, должна быть решительно пресечена в попытках влияния на содержание школьных учебников. Переживающая идейный разброд и шатания со времён горбачёвской перестройки наша «общественность» тут плохой советчик – если не исключить её влияние, мы никогда не получим полноценный учебник патриотического, гражданского свойства. Нельзя забывать, что представители нашей либеральной общественности доминируют в СМИ и, более того, занимают высокие посты в органах высшей государственной власти. Я не против либерализма вообще. Что греха таить – в советское время личность была «придавлена». Её нужно было раскрепостить. И в этом либералы сыграли положительную роль, дав простор развитию индивидуума. Но людская популяция имеет не только индивидуальные, личностные интересы, заложенные изначально природой; для её существования на земном шаре огромное значение имеет и общественный интерес, то есть интерес общества в целом. В результате событий, произошедших в 90-е годы, мы получили раскрепощение личности (быть может, чрезмерное), и в конечном счёте личный, эгоистический интерес стал вытеснять интерес общественный, преобладать над ним. Произошёл резкий перекос, влияющий на социальный климат в стране. А когда в социуме возникает подобная ситуация, общество, будучи неустойчивым и склонным к революционным экспериментам, находится в опасности. Здесь нужен баланс интересов, и его должно устанавливать и поддерживать государство. С точки зрения практических действий для достижения баланса, явно нарушенного, необходимо очищение высших сфер государственной власти от либералов. Это требование времени. Пусть они занимаются разработкой планов, пусть работают экспертами, пусть обсуждают нечто. Но решения должны сейчас принимать не они, а патриоты-государственники. Если в обозримое время этого не произойдёт, мы окажемся на грани гибели. – Не является ли одним из таких шагов отставка министра образования Дмитрия Ливанова и назначение на этот пост Ольги Васильевой? – Это назначение в ряду других кадровых изменений внушает некоторую надежду. Но не стоит забывать, что над Ольгой Васильевой, придерживающейся исторически укоренённых (консервативных) взглядов, стоят члены правительства, придерживающиеся откровенно либеральных идей. Боюсь, что они не дадут новому министру осуществить изменения в сложившейся либеральной системе образования, хотя она весьма подготовленный специалист. Посмотрим, что покажет время… – В следующем году исполнится 100 лет с момента гибели Российской империи, но до сих пор идут споры о том, что это было: Февральский и Октябрьский перевороты или Великая Октябрьская социалистическая революция. Предлагается даже объединить все эти события в единую Великую русскую революцию. Что по этому поводу думаете вы? – Почувствовал в этом признание того, о чём творцам минувших революционных событий в России и их нынешним последователям следовало бы умолчать. Несомненно, в февральских и октябрьских событиях, произошедших в 1917 году, приняли активное участие деятели, связанные с масонством. Масоны ещё со времён Французской революции перевели в практическую плоскость задачу сокрушения «амвонов и тронов». К началу XX века они в данном отношении многого добились. Трудно отрицать их причастность к революционным событиям в России. Эта причастность очевидна. Достаточно сказать, что первый состав Временного правительства был сплошь масонский. Тем самым обнаруживается существенное влияние «надмировых» сил (по выражению И. Ильина, «мировой закулисы») на развитие революционного процесса в России. Об этом свидетельствует и финансирование революционеров (как «февралистов», так и «октябристов»), шедшее из-за рубежа. Вслед за современниками революционных событий (Милюков, Троцкий и др.) можно назвать Февральскую революцию и Октябрьскую революцию переворотами. Но как быть с тем, что в революционном движении участвовали народные массы, недовольные существующим режимом? Старый режим так и не решил «вопрос о земле» – основной для крестьянской страны. Отсюда я полагаю, что революции 1905 и 1917 годов являлись крестьянскими по своей социальной сути. И если рассматривать проблему с этой точки зрения, то надо согласиться с тем, что Великая Октябрьская социалистическая революция являлась одновременно и переворотом, и революцией, в отличие от Февральской революции, бывшей только верхушечным политическим переворотом. Но это только одна сторона дела. Другая состоит в преемственной связи между Февралём и Октябрём, что было обусловлено деятельностью масонских организаций. По моему убеждению, Февраль и Октябрь – акты одного и того спектакля. И совсем не случайно Ленин приветствовал Февраль как начало мировой революции, о которой неизбывно грезили большевики типа Троцкого (кстати сказать, масона). Они уподобляли Россию вязанке хвороста, предназначенного для разжигания пожара мировой революции. И надо благодарить провидение за И.В. Сталина, который спас историческую Россию, взяв курс на построение социализма в одной стране. В интервью не к месту вдаваться в детали и факты. Поверьте на слово, они у меня есть. Скажу лишь, что между Февралём и Октябрём существует связь, причём не относительно последовательности, а по сути дела. Речь идёт об их направленности против исторической России с целью разрушения Российской империи, вызывавшей давнюю злобу Запада. Ради достижения этой цели устроители революции в России были готовы на всё – вплоть до передачи власти большевикам. И Керенский, как свидетельствуют факты, подготовил передачу и передал власть Ленину. Нечто подобное мы наблюдали в конце XX века, когда Горбачёв передал власть Ельцину. Так что правильно, я думаю, поступают те, кто объединяет Февраль и Октябрь. Остаётся объединить горбачёвскую перестройку со временем «реформ» Ельцина, которые сгубили историческую Россию, выступавшую под видом Союза Советских Социалистических Республик. – Вы упомянули «возбуждение масс» в процессе революционных событий в России в начале прошлого века. Что вы можете сказать о «возбуждении масс» на нынешней Украине? – Историческое несчастье украинского народа заключается в том, что этот народ не имеет должного опыта государственного строительства. Это в значительной мере объясняет нынешнюю смуту. Украинцы, в отличие от русских, в государственном смысле люди менее дисциплинированные. Русские же веками воспитаны в духе государственной дисциплины. И этим в значительной мере объясняется успех России. Если этот шабаш безответственных, полукриминальных элементов на Украине будет продолжаться, страна просто погибнет. – Как вы думаете, почему отменили праздник 7 ноября? – Историко-культурный стандарт, утверждённый Президентом РФ, трактует «Февраль» и «Октябрь» как единую революцию. Если учесть этот факт, то 7 ноября – уже не праздник. – Оставит ли нас Запад когда-нибудь в покое? – Сложилась группа людей, которые поставили перед собою задачу власти над миром. Для них власть – высшая ценность. Но на пути достижения мирового господства возникают препятствия, к числу которых с давних времён относится православная Россия. Не устранив это препятствие, невозможно добиться мирового господства. А отсюда систематическая и планомерная борьба с Россией. Она началась ещё в конце XV века. А уже в XVI веке появился план завоевания России и её расчленения на части. С того самого времени мы наблюдаем попытки этот план воплотить в жизнь. По Версальскому договору, например, территория Российской империи весьма похожа на нынешнюю Россию за редким исключением. Прибалтика, Белоруссия, Украина, Средняя Азия, Закавказье уже отторгнуты от исторической России. Но никто на этом останавливаться не собирается. Кстати, глобализация – одна из форм и средств достижения мирового господства. – Мы здесь затронули тему единого учебника по истории для средней школы. Как вы считаете, «Архипелаг ГУЛАГ» – чтение для школьников душеполезное? – Я считаю, что подобные произведения ничего, кроме сумбура, в головах школьников не породят. – Игорь Яковлевич, как вы думаете, почему сейчас возник значительный интерес к фигуре царя Ивана Грозного? – Всегда, когда появляется необходимость в мобилизационной форме государственного существования, на горизонте появляются «собиратели земель русских». Внешние обстоятельства и наше внутреннее состояние таковы, что без восстановления имеющегося исторического опыта построения мобилизационного государства нам не выжить. Олицетворением такой формы управления государством являются Иван Грозный и Иосиф Сталин – самые ненавистные для наших либералов исторические деятели. В завершение отмечу, что мы озабочены не только нынешним состоянием нашей страны и общества, мы озабочены и тем, что будет с нами в ближайшем будущем. Это означает, что мы должны правильно сориентироваться в выполнении тех задач, которые действительно ставит перед нами жизнь. По моему глубокому убеждению, решать внешние и внутренние задачи одновременно нельзя. Нам это не по силам. На мой взгляд, президент РФ В. Путин сделал правильный выбор, начав с решения внешних задач. Нам нужно полностью вернуть стране суверенитет, укрепить военную мощь, стать неприступными. В противном случае нам просто не дадут приступить к решению внутренних задач. Беседу вёл Владимир Шемшученко Теги: общество, история, Россия «ЛГ»-ДОСЬЕ Игорь Фроянов родился в 1936 году в Армавире. После окончания исторического факультета Ставропольского пединститута поступил в аспирантуру Ленинградского государственного университета. Доктор исторических наук, профессор, с 1982 по 2001 год – декан исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Автор нашумевших книг «Октябрь семнадцатого. Глядя из настоящего» и «Погружение в бездну. Россия на исходе ХХ вeкa». (с) Литературная газета

ziza: Тут тоже всё просто. Если к власти приходят те, кто раньше её имел, хотя бы в виде парламентской оппозиции, то это переворот. Если же власть попадает в руки "есть такой партии", о которой раньше почти и не слышали и которая в основном вела нелегальную работу, то это революция. А для "Архипелага ГУЛАГа" есть отличная замена. Николай Воронов "Юность в Железнодольске", в полной версии, а не в той, что раньше печаталось в "Новом мире" или отдельными изданиями. Там и заключённые описаны, и среда на воле, из которой они приходили.

полная версия страницы