Форум » Рядом с историей (архив2) » Историческое сознание в 80-е г.г. » Ответить
Историческое сознание в 80-е г.г.
b-graf: и не только и не столько (сознание). Если историческое - скорее даже организации ("Мемориал", "Народный архив", МГИАИ и т.д.). Особенно мемуары Я.Леонтьева. http://www.igrunov.ru/vin/vchk-vin-n_histor/remen/
Ответов - 3
Лена М.: Очень хорошая статья по теме: Страница 4 Некогда популярные правозащитники теряют былой авторитет, ибо до сих пор продолжают "сидеть на баррикадах"...
b-graf: у Леонтьева скорее совершенно поразительный срез быта и общественной жизни. Тут один из героев мемуаров указал, что у Леонтьева слишком политизированными мемуары получились, на самом деле не так (молодежная субкультура). "Вообще, у Гришина дома был большой бардак: всюду лежали груды выходившего под редакцией его и Кагарлицкого журнала “Левый поворот” и другого самиздата. Всюду - пепельницы или просто консервные банки с бычками. И тут же - в однокомнатной квартире - грудной ребёнок. Помню, как он поил меня кофе с тараканами, которые плавали вперемешку с недомолотыми зёрнами и которых мы выплёвывали. (Подобный кавардак я встречал и у других неформалов - недавно освободившегося самиздатчика Новосёлова, у Влада Тупикина. У последнего, впрочем, как у некурящего - без бычков.) Жил Гришин недалеко от платформы “Матвеевская” (ул. Веерная, 12, - АП). По-видимому, это у него я познакомился с такими активистами, как Стас Розмирович и Сергей Борисович Чулок." "Когда секретарём комитета комсомола МГИАИ стал уже Чепик, в институт неожиданно заявился представитель московского управления КГБ и сообщил, что занимается мною. (Это было, наверное, в конце 88-го года или в начале 89-го года.) Он очень упорно добивался встречи со мною, но я переадресовал его в комитет комсомола, сказав, что московский уровень ГБ - слишком низкий для меня, поскольку мною уже занимается большая Лубянка. Чепик ему тоже ответил, что все контакты между нами должны носить официальный характер. После этого он у нас больше не появлялся." "Небольшое отступление. Хотя я и ощущал себя прежде всего принадлежащим к Историко-архивному институту (который благодаря чтениям “Социальная память человечества” и другим акциям, благодаря своему ректору - прорабу перестройки гремел тогда по стране и являлся одним из столпов гласности), мне не удалось вовлечь в структуры МНФ никого из своих сокурсников, которые оказывали ему (в моём лице) лишь какие-то незначительные разовые услуги. Зато когда там появились новые ребята-первокурсники, мне удалось с ними сойтись. (По-видимому, во время разговоров в курилке.) Среди них оказалась группу симпатичных ребят, в числе которых нынешний замдиректора “Полит.ру” Борис Долгин, сменивший тебя в “Былом” в качестве ответсека. (Борис, правда, больше участвовал в наших литературно-издательских делах.) " "Я готов согласиться на это уточнение. Но, так или иначе, когда генерал Мыриков то ли подъехал к этому митингу, то ли вышел из своего штабного автобуса, активисты нашей группы Историко-архивного института окружили его и взяли в плен. (Поскольку, как я уже говорил, в ней состояли молодые ребята, только-только “откинувшиеся” дембеля, то им было по кайфу захватить в плен генерала.) После этого к нам подошли и другие участники митинга, взявшие нас в плотное кольцо, в результате чего генерал Мыриков оказался один на один с нами. Кстати, в первый момент меня там даже не было рядом, - мои ребята взяли его без моего участия. И только когда он спросил, с кем ему вести переговоры, ребята проложили мне дорогу, и я подошёл к генералу Мырикову. Не помню всех подробностей нашего разговора, но могу сказать, что я потребовал у него предоставления нам микрофона, поскольку у наших ораторов никаких громкоговорителей, кроме матюгальников (то есть мегафонов), не было." "Это - очень классная девушка, спасавшая меня от ментовского избиения во время одной из ДСовских демонстраций в момент, когда нам не удалось прорваться на Пушкинскую площадь. (Дело происходило, если не ошибаюсь, в ноябре-декабре 89-го года.) Тогда мною руководили два чувства. Это, во-первых, то, что я находился вместе с юной девушкой, перед которой мне хотелось выпендриться. Во-вторых - ощущение моего недавнего дембельства: в оцеплении стояли зелёные «духи», которые смели меня, недавнего «деда», куда-то не пускать. Но так как я был один, а «духов» - много, то они меня скрутили и начали бить."
b-graf: " Я сам участвовал в единственном вашем мероприятии - шествии и митинге в саду Баумана 6 июля 90-го года... - 6 июля - слишком памятный для меня день. В этот день, как выяснилось, умерла Ольга Петровна Тарасова - последняя из эсерок. Такое метаисторическое совпадение: умирает последний (с 902-го года) действительный член ПСР, и в этот же день проводится акция с участием не только членов ТСН, но и некоторых других левосоциалистических организаций - КАС (помню участие в этой акции, например, Саши Шубина), Соцпартии, левокоммунистической Марксистской рабочей партии (Леонова). Акция была посвящена памяти левоэсеровского выступления. Она началась в верхней части площади Ногина («Ноги», как её тогда называли). От памятника героям Плевны мы пошли вниз по бульвару, раздавая номера «Революционной России» и листовки, в которых разъяснялся смысл этой акции. Шедшие с нами КАСовцы раздавали «Общину». Затем мы проследовали по Солянке и свернули в район Трёхсвятительского переулка, где в 18-м году находился штаб поповцев и где мы провели летучий митинг. - Он назывался тогда Большим Вузовским переулком... - Да, да. Единственная в Москве территория после 17-го года, которая на несколько часов, на сутки, побывала освобождённой от большевиков, это - небольшой район между Солянкой и Мясницкой." "- Интересный эпизод был связан с образованием АКРС, который возглавил ярый оппонент КАС Александр Червяков – бывший капитан милиции, впоследствии - один из ярых русских националистов. Эпизод этот относится к тому времени, когда я уже сдружился с Подшиваловым. (А по-настоящему я сблизился с ним на IV, самарском, съезде КАС.) Дело в том, что Червяков опубликовал в органе АКРС очень злые антиКАСовские заметки, направленные, главным образом, против Исаева и Шубина, которые нелицеприятно, но убийственно метко были названы комсомольцами, играющими в анархизм - «комсой» из КАС. Наезд этот, бросавший тень на весь КАС, был мне очень неприятен, тем более что у меня в КАС имелось немало если в тот момент ещё и не друзей, то хороших приятелей. Тогда мне пришлось выступить в защиту КАСовцев. Влад Тупикин, имевший репутацию человека с высокими бойцовскими качествами, хотел, как мне кажется, разобраться с Червяковым в кулачном бою. " "По окончании Историко-архивного института в 90-м году я по приглашению Владлена Сироткина пошёл работать младшим научным сотрудником Дипломатической академии и учёным секретарём «Дипломатического ежегодника», из-за чего пропустил прекрасную поездку в Испанию (где до сих пор так и не побывал), в которой Советская ассоциацией молодых историков проводила какой-то форум. В знак благодарности за моё участие в своих предвыборных пикетах Кожокин (Станкевич уже отошёл от руководства ею, и на роль лидера в ней выдвинулся Кожокин) пригласил меня в состав делегации. Мне нужно было в августе выходить на работу, и я, наивно полагая, что ещё успею съездить туда, отправил заместо себя в Испанию Максима Никулина - в знак добрых чувств за его всегдашнюю помощь в «Былом» и за выполнение отдельных заданий в «Революционной России». - Почему Сироткин именно тебя, вчерашнего студента, пригласил на довольно ответственный пост учёного секретаря? Не в силу ли его знакомства с твоей работой в журнале «Былое» и «Революционной России»? - Нет, конечно. Просто мы познакомились в Саратове на одной из конференций как раз тогда, когда уходила в декрет его прежняя учёная секретарша. Но, вообще-то, этот пост являлся не столько ответственный, сколько номенклатурным. В Дипакадемию попадали, в основном, дети МИДовцев, проверенные по линии КГБ. Но времена меняются..." "Что касается здания в Большом Козловском, то в тот переходный период там ещё собирались жёны членов Политбюро во главе, если не ошибаюсь, с женой Лигачёва, которая являлась у них неформальным лидером. - Лидером чего? - Женского сообщества. - Академии? - Нет, нет. Они не имели никакого отношения к академии. Время от времени (примерно раз в месяц) для них там устраивалось что-то типа политинформаций, на которые приглашались какие-то политологи и профессора-международники. Однажды я подбил Сироткина пригласить туда известного масоноведа Андрюшу Серкова. И единственный раз, когда я находился в этом зальчике рядом с жёнами членов Политбюро, это когда Серков читал им лекцию о масонстве. (Кстати, лектору тогда было лет 26.)) Я помню их каверзные вопросы: «А правда ли, что Фидель Кастро - масон? А правда, что Александр Яковлев - масон?»" "Таким образом, я оказался свидетелем переплетения, связки, такого букета людей и судеб: тут и Родзянко, и дети врангелевцев и колчаковцев, и живые НТСовцы, и Лев Копелев, Ростропович, Любарский... Одним словом, благодаря всему этому я ощутил себя СВИДЕТЕЛЕМ ИСТОРИИ. На этом и закончим."
полная версия страницы